Константин Калбазов - Пилигрим 4 [СИ, черновик]

– Романов с охраной возвращался из Рудного в Пограничный, и на них напали половцы. Что, как, почему и как такое возможно, без понятия, – развел руками Щербаков.

– Н-да. Не повезло. Впрочем… Вы же говорили, что у вас материала с избытком. А значит, и вариант с возвратом попробовать не мешало бы. Это ведь даст новый толчок в ваших исследованиях?

– Это несомненно. Только настолько все вилами по воде, что лучше бы он там еще побарахтался лет эдак сто. А там, глядишь мы и нового кандидата подобрали бы.

– Вообще-то, вариант с безвозвратными потерями руководство не больно-то и устраивает. Мало того, мне выразили мнение, что не помешало бы иметь возможность отправлять в подобные путешествия людей с куда более скромными показателям совместимости. Вы ведь говорили, что подобное возможно?

– Я уверен в этом. Но на начальном этапе необходимо работать с материалом имеющим максимальные показатели. И так будет пока мы не поймем механизм, а не будем двигаться наощупь…

В себя он пришел как-то буднично. Просто открыл глаза. Единственно по глазам резанул свет. Хотя он и был уверен в том, что это всего лишь дежурное освещение. Но после того непроглядного мрака в котором он провел… Хм. А ведь не так уж и много времени. Все случилось словно только что.

Михаил попытался поднять руку, чтобы ощупать шею. К тому же ее саднит так, что спасу нет. Как будто ему в глотку вбили какой-то кол. И он гад такой еще и дышать мешает. Вообще ощущения далеки от благостных. И уж тем более на фоне того, что рука отказалась ему подчиняться. Ну и такой момент как раздающийся заунывный звук тревожного зуммера.

Вот нахрена его выводить в палату! Эдак больной со страху обратно в кому впадет. С ним-то все понятно. Он понимает, что был в искусственной, и это всего лишь необходимый процесс исследования. Только понять бы, что у него с горлом.

Попытался по привычке отключить тактильные ощущения. Ага. Размечтался. Тут вам не там. Дискомфорт, общая слабость и невозможность пошевелиться и тревожный зуммер, все это действовало на него столь угнетающе, что и до паники недалеко. Но он все же взял себя в руки.

Дверь распахнулась и в палату вбежал врач, в сопровождении сестры. Тут же вспыхнул яркий свет. Михаил зажмурился почувствовав как из уголков глаз потекли слезы. Впрочем, свет досаждали через закрытые веки.

– Настя, выключите свет. Мне достаточно и дежурного освещения, – сообразил врач.

Ну вот. Совсем другое дело. Романов вновь открыл глаза и несколько раз моргнул, сгоняя слезы.

– Закройте глаза, – попросила медсестра, вооружившаяся какой-то тряпицей.

Он выполнил ее просьбу и почувствовал как ткань коснулась век. Опять открыл. Ага. Так гораздо лучше.

– Михаил Федорович, вы можете дышать самостоятельно. Моргните, если да. Ага. Тогда мы сейчас извлечем дыхательную трубку. Будет немного неприятно. Готовы? Вот и ладушки.

Н-да. Помнится, ему как-то делали гастроскопию. Ощущения далекие от благостных. Но то, что он чувствовал сейчас не шло ни в какое сравнение. Трубка вроде и не со шланг диаметром, но это ощущение не проходило в течении нескольких часов.

Едва врач закончил над ним колдовать, как в палате появились руководитель проекта Щербаков и фээсбэшник Кравцов. Последний ограничился тем, что поприветствовал, поздравив с возвращением. Зато первый, засыпал целым водопадом вопросов. И пожалуй тех оказалось бы куда как больше, если бы возмущенного руководителя проекта не прогнал прочь врач.

Двенадцать дней в коме для него не прошли даром. Уже на утро у него поднялась температура, а там случилась пневмония. Довольно частое явление у больных прошедших через ИВЛ. И сия чаша его не миновала. Так что, ближайшие два дня к нему никого не пускали. Но потом стало легче, и Щербаков начал его регулярно навещать, засыпая целым ворохом вопросов.

По поводу нападения Романов толком так ничего и не понял. Половцы выскочили как чертик из коробочки. Возможно какой-нибудь курень отправился в набег. И отряд в полсотни человек, облаченный в отменные доспехи им показался вполне достойным объектом для атаки. Хотя и заплатить за победу пришлось дорогую цену. Да и вообще, нападать на дороге между Рудным и Пограничным… Что-то не больно похоже на простой набег.

Щербаков знал еще меньше, так как мог наблюдать за происходящим лишь глазами и самого Михаила. Ориентироваться же в обстановке, наблюдая за происходящим со стороны, куда сложнее, чем при непосредственном участии в событиях.