Александр Башибузук - Солдат

Нечаев слабо охнул и уронил голову на руль…

Машина вильнула и понеслась в болотце на обочине.

— Сука… — Ваня сбил плечом Нечаева в сторону и рывком выкрутил руль.

По «Опелю» стеганула длинная очередь, дробно застучали пули, дырявя кабину и кузов. Мотор взвыл и захлебнулся, машина юзом съехала с дороги и остановилась, накренившись на левый борт.

Иван вышиб ногами дверцу, кувырком выкатился из кабины и застыл, распластавшись к грязи.

Он уже не сомневался в том, кто стрелял и теперь отчаянно надеялся только на то, чтобы не зацепило женщин.

Стрельба почти сразу же прекратилась. Потянулись мгновения ожиданий, Ваня боялся даже шевельнуться, чтобы сразу же не пристрелили.

Наконец, послышались торопливые шаги и голоса.

— Юрка, глянь, что там в кузове. Живее, живее, мать твою. Середа, Мирон, не спасть, прикройте мальца… — тихо басил неизвестный мужской голос. — Иванников, Пичугин, осторожней…

— Дядь Силантий, тутой немчура живой еще в кабине-то… — ответил ему тоненький голосок. — Ой… а он по-нашему загинает…

— Дык ткни яго штыком… — посоветовал бас. — Неча поганить русский язык. Валька, Пичугин, кабину гляньте, чего пялитесь, да быстрее, быстрее…

— Я тебя сейчас сам ткну, сука!!! — бешено заорал Ваня, все еще боясь пошевелится. — Свои мы…

— Бля… — ахнул невидимый дядя Силантий.

— Руки, мать вашу! Руки вверх! — зло рыкнул уже голос лейтенанта Семенова. — Шевельнетесь, сопляки, пиздец вам…

— Не стреляйте!!! — Иван встал на колени, подняв руки. — Не стреляйте, мы свои…

— Свои, вон в овраге, кобылу доедают, — растерянно пробасил дядя Силантий.

Длинный и тощий пацан в здоровенной кепке и куцем пиджаке, наскочил на Ивана и решительно наставил на него трехлинейку с примкнутым штыком.

— Лежать фриц, пропорю щас штыком-то!!! Ей-ей, пропорю! Лежать, фашистская сволочь…

— Да свои мы, вашу мать!!! — Ваня зло сплюнул. — Кто старший, живо ко мне!

— А чем докажешь, что свои? — из-за спины вынырнул лысый как яйцо, коренастый мужик в телогрейке с пулеметом Дегтярева наперевес. — Можыть документ какой есть?

— Я докажу!.. — из кабины послышался звенящий от злости голос Елистратовой. — Я военврач второго ранга Елистратова!

— И я докажу… — поддакнула Курицына. — А я военфельдшер Курицына.

— Пиздец… — лысый мазнул взглядом по машине и озадаченно схватился пятерней за свою бороду. — А наши бабы у тя откуда, фриц?

— От верблюда, — процедил Ваня. — Шевели мозгами, быстрей, сейчас настоявшие фрицы подъедут и устроят тебе настоящий пиздец. Титов, Суслов, опустите оружие. Петруха, ты живой?

В отличие от прошлого раза, когда свои случайно убили одну из врачей, сейчас Ваня полностью контролировал себя, желание кидаться на людей не было, правда злости от этого не поубавилось.

— Моя живая, — степенно доложился якут.

— Отвали… — Ваня оттолкнул пацана и ринулся к кабине. Рванул дверцу, стащил Нечаева на землю и облегченно выматерился. Федор зажимал шею рукой, слабо стонал, но был еще живой.

— Видать, точно наши, — сделал вывод дядя Силантий. — А как жеж так-то получилось…

— Потом расскажу, — буркнул Иван. — А сейчас уходить надо. Там в машине ящики с провизией, надо — забирайте сколько сможете. Варвара Сергеевна, требуется срочно ваша помощь. Нечаева ранили. Помогите ей выбраться…

К счастью, как скоро выяснилось, никто кроме Нечаева не пострадал, да и ему резануло шею не пулей а соколком стекла.

Пока длилась суматоха, Ваня убедился в том, что нарвался на партизан. Никем иным они быть не могли. Группу из шести человек возглавлял Силантий Савельевич, так назвал себя лысый, в его подчинение входили два красноармейца и три сугубо гражданских персонажа — двое — молодые парни допризывного возраста и третий — пожилой дедок, чем-то похожий на деда Мороза из-за своей лохматой, седой бородищи до пупа и красного носа картошкой.

То, что Ваня с товарищами — свой, они поверили как-то сразу, лишних вопросов не задавали. Даже оружие не отобрали.

Из леса выгнали двуколку, куда поместили Нечаева, Динару и три ящика с немецкими пайками. Часть провизии навьючили на себя, после чего дядя Силантий повел всех в лес.

— Дык, чего это мы вас застопорили… — бубнил он. — Оголодали совсем, вот и вышли на дорогу. У меня там еще полтора десятка рыл, всех кормить надо. И раненых полстолько. Ты уж не гневись, сам понимаешь, откуда нам знать, что вы свои. И это… — он приостановился и взял Ваню за рукав кителя. — Там у нас… короче, командир есть ранетый, ты уж ему не говори, как мы обосрались. А? Не скажешь? Не надо. Нагорит мне.