Михаил Ланцов - Купец. Поморский авантюрист

Старый рыбак покачал головой.

— Извини, братец, нам лишний рот не нужен, самим жрать нечего последнее время.

Митька поднялся из-за стола рыбаков будто в тумане. Пропустил мимо ушей напоминание забрать брошенные снасти, с таким трудом приволоченные в кабак. Двинулся к выходу чуть ли не на ощупь.

Последние деньги потрачены и куда…

Неужто он всерьез полагал, что с рыбацкой снастью вдруг рыбаком в одночасье сделается? Услышит заветное «добро пожаловать»?

Да и сеть, откровенно говоря, паршивая. Даже на взгляд она едва половина от тех сетей, с которыми на промысел рыбачки ходят. Наверное, за те деньги, что у него были, другую никто и не продал бы. Вот только денег было не вернуть, даже если перепродать снасти.

Снасти он в конечном счете забрал, вот только что с того толку…

Терзаемый душевными переживаниями, Митька вышел к Летнему берегу, где сегодня шел оживленный торг. Вон куда ушли все посетители из кабака, оно и немудрено! К тому же в Неноксу сегодня прибыли скупщики, рыбу покупать, причем оптом. Спрос на осетра и семгу был воистину колоссальный, а цены зашкаливали. Ввиду неблизких расстояний рыбу сразу солили в огромных бочках, дабы не пропала. Солью была благодатна и знаменита местная земля, и тутошный люд покупал ее в нужных количествах за смешные деньги.

Митька краем уха невольно услышал бойкий торг, что шел между рыбаками и скупщиками. И чем больше он слышал, тем больше интересовался происходящим на берегу. Оказывается, соленая рыба стоила почти в два раза дороже свежей! Так, за пуд семги после посола рыбаки просили не много не мало, а 15 копеек. За пуд осетра цена доходила до 10 копеек, а за бочку сельди давали аж 150 копеек. Это, не говоря уже о посоле икры, цена на которую плавала в пределах 30–35 копеек за пуд. Разумеется, скупщики имели с того свой навар и накручивали цены сверху. Митька, отличавшийся живым умом, быстро сообразил, отчего соленая рыба ценится больше свежей. Свежую рыбку после покупки приходилось потрошить, засаливать, набивать ею бочки. Одним словом, терять время, которое скупщики могли потратить на новые сделки. Мест, где шел торг, в этих краях было хоть отбавляй, и скупщикам следовало обойти каждое из них да товар в город справить. Зевнешь — считай, потерял в деньгах, ведь рыбку в городах продавали втридорога, оптом. Именно поэтому скупщики предпочитали покупать готовый продукт, посоленный, пусть и платить за него с лихвой. Кроме того, со свежей же рыбой мало кто хотел связываться — тухлячок того и гляди проскальзывал, а бывало, приобретешь партию, так там гнилушка. И глазом не успеешь моргнуть, как вся рыба завоняет, и деньги псу под хвост. Оттого, кстати, отказывалась идти в даль на промысел Олешкина артель, ибо ни соли, ни бочек у нее не было, а свежая рыба за переход вся погниет.

Вот и сегодня скупщики забрали соленого осетра и семгу не глядя, то бишь заплатив за рыбу столько, сколько просили рыбаки. Не купят они — купят другие и втридорога перепродадут в том же Новгороде или Пскове. Дело привычное.

Митька, разинув рот, наблюдал, как укатывали бочки довольные торгом скупщики. Не менее довольные рыбаки, закупив еще десяток бочек и соли у местного бондаря, грузились на шняку. Когда торг подошел к концу, с берега удалились скупщики и в море отплыли рыбаки, у Митьки в голове как щелкнуло что-то. Он побежал к бондарю, который уже закрывал свою лавку на замок, тоже собираясь сворачиваться.

— Да погоди ты, куда собрался! — Митька замахал руками, привлекая внимание местного умельца. В голове будто бы появилась картинка из разных частей. Требовалось собрать их воедино, и этому должен был поспособствовать разговор с бондарем.

Митька вырос перед бондарем и, не запрашивая цены, которую без того знал из подслушанного разговора, вывалил перед ним купленные ранее снасти.

— Слушай, отдай в аренду бочку, хотя бы одну!

Бондарь только отмахнулся, но взглядом по рыболовным снастям скользнул. Мало ли чего приволок рыбачок. Цена снастей равнялась запрашиваемой за пуд посоленного осетра, тоже деньги. Вот только бондарю сети были без нужды, разве что на перепродажу, но это же заморачиваться надо. Оттого реакция умельца была вполне предсказуема. К тому же за бочку следовало оставить залог — этих денег у Митьки не было.

Ничего не оставалось, как сделать предложение, от которого умелец бы точно не смог отказаться. Митька предложил ему десятину с каждого улова осетра и семги. У бондаря так и глаза на лоб полезли — десятину?