Олег Северюхин: Ваше благородие [litres]

– Дзю в переводе с китайского языка, – сказал я, – означает цифру девять. То есть нужно девять раз подумать, чтобы заняться этим видом борьбы, и еще девять раз подумать после. Так что, пацан, давай иди, думай.

Мальчик ничего не ответил и ушел в свою подворотню. Никто из взрослых из подворотни не появился.

«Повезло им, – подумал я, – да и этому пацану тоже повезет».

Эксгумацию могилы его благородия мы проводили ночью. Смотрителем кладбища оказался мой бывший сослуживец, который и организовал ночную раскопку могилы.

Прошел год со дня смерти нашего товарища, а вдова все не верила в то, что в гробу кто-то есть, вот мы и решили развеять ее сомнения. Говорят, что после отпевания гроб открывать нельзя, но его благородие со скепсисом относился ко всем церковным церемониям, хотя в церковь ходил регулярно.

Мы подсвечивали фонарями, а двое рабочих сноровисто орудовали своими лопатами, выкидывая землю на предварительно подстеленный брезент.

– Глянь-ко, Вань, – сказал один, – земля словно пух какой, совсем не слежалась, как будто вчера усопшего хоронили.

Второй рабочий работал молча и отчего-то испуганно оглядывался.

– Ты чего, – спросил я Ивана, – покойников боишься? Так покойников бояться не надо, надо бояться живых.

В это время лопата скребнула по гробу, и рабочий выскочил из могилы, спрятавшись за спину смотрителя. Это было как-то странно.

Второй рабочий обкопал гроб и подвел под него веревки. Вчетвером мы вытащили гроб и поставили его на земляную насыпь. Был второй час теплой сентябрьской ночи, и вся нечистая силы давно уже повылезала из земли и внимательно наблюдала за нами из-за памятников и крестов.

Смотритель достал из кармана отвертку и стал откручивать крышку гроба.

– Смотри-ка, Христофор, – сказал он мне, – гроб-то всего на два шурупа закручен. А я помню, что он был закручен на все шесть шурупов.

Я тоже это помнил и подтвердил, что лично видел, как гроб закручивали на все шурупы, которые были наполовину вкручены в крышку.

Открутив последний шуруп, мы подняли крышку и увидели там только полковничий мундир с оторванными пуговицами. Покойника не было.

– Закручиваем назад, – сказал я, – убираем все, чтобы было чисто.

Обратная работа пошла быстрее. Марфа Никаноровна стояла молча, беззвучно шевеля губами, как будто проговаривала какую-то тираду, которую не могла здесь произнести.

Когда закопали гроб и восстановили холмик с крестом, все облегченно закурили.

– А сейчас, дружок, – сказал я рабочему по имени Иван, – давай выкладывай все, как вы раскапывали эту могилу в прошлом году.

Рабочий попытался вырваться из моей руки, но у него это не получилось с первого раза, не получится и со второго. Сивков-старший научил меня цепким захватам, чтобы объект наблюдения не смог вырваться и убежать. Старая филерская школа.

– Ты чего молчишь? – грозно спросил смотритель. – Не знаешь, какие порядки у нас на кладбище? Говори, а не то это кладбище твоим родным домом окажется.

– Косой меня подбил могилу раскопать, – начал говорить Иван. – Мол, полковник-то не из простых людей, в самых верхах вращался и у него даже пуговицы из чистого золота, в зубах бриллиантовые пломбы вставлены. Сам видел, век воли не видать. Гроб мы откопали, вытаскивать не стали, только крышку сняли и наверх выкинули. Косой начал пуговицы рвать, а тут покойник встал, да как рыкнет на него, он замертво и упал. А я убежал от греха подальше. Потом, когда рассветало, пришел, ни покойника, ни Косого нет. Я кое-как крышку закрыл и все закопал. Где и кто из них сейчас, не знаю. Вот те истинный крест.

Мы с Марфой Никаноровной тихонько шли по аллее к автомобильной стоянке.

– Считается, что Олег Васильевич умер от старости в 1960 году в возрасте 78 лет. В сентябре. А настоящий Олег Васильевич в том же году и должен был родиться, – сказала Марфа Никаноровна. – Вы уж, Христофор Иванович, наведите справки, не рождался ли 6 сентября в Вятской губернии мальчик по имени Олег сын Васильев.

По моему запросу из Вятского жандармского управления пришел ответ, что действительно в Просницком уезде 6 сентября родился мальчик, которого нарекли именем Олег сын Васильев.

Когда я сообщил это Марфе Никаноровне, то она перекрестилась и сказала:

– Я так и знала, что он не может умереть. Момент его смерти и был моментом его нового рождения.

Я шел по аллее и думал, зачем его благородие писал эти записки. Прославиться он не хотел и на первые роли в государстве не претендовал, знал божескую заповедь, что нет пророков в своем Отечестве и не надо давать святыни псам и рассыпать жемчуга перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами, не накинулись и не растерзали вас. Но он хотел просветить жаждущих знаний. Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо будут они насыщены. Не во всем, но во многом они насыщены. Он же сказал: не судите, чтобы вам не быть судимыми, ибо, каким судом судите, таким будете судимы, и какой мерой мерите, такой будет вам отмерено.