Дмитрий Калюжный: Грани сна [litres]

– Мы с ним знакомы, – сказал о. Мелехций. – Позвольте поговорить.

Посмотрев на его генеральскую форму и оценив, что второй участник разговора тоже выглядит солидно, старший санитар позволил. Джона Смита выпустили на свободу. Первым на его пути оказался полковник Хакет, и он тут же вцепился в лацканы его плаща:

– Лаборатории больше нет, мистер Хакет!

– Вы наблюдательны, – похвалил его полковник, пытаясь отодрать руки несчастного от своей одежды. – Зато теперь там кормят куда дешевле, чем в лаборатории.

Затем Джон кинулся к о. Мелехцию, упал на колени и облобызал генералу руку:

– Отче! Когда вы покинули тот мир, по моему настоянию клир отправил послание патриарху, чтобы вас причислили к лику святых.

– Благослови вас Господь, Джон! – осенил его крестом генерал.

– Я умер в надежде, что встречу вас на этом свете и передам сию благую весть!

Санитары переглянулись и придвинулись к ним на один шаг.

Мелехций пояснил им:

– Будьте снисходительны! У молодого человека шок, он только что умер.

– Неужели? – холодно спросил старший санитар.

– То есть он думает, что умер. Мысли в таких случаях мешаются, потому вам и кажется, что он сошёл с ума. А на деле он куда нормальнее большинства.

– Да! – подтвердил полковник Хакет. – Как помрёшь, не сразу сообразишь, где оказался. Мы-то с отцом генералом помирать привыкли, а вот, он… – и Хакет, широко открыв рот, захохотал.

Санитары придвинулись ещё ближе…

В конце мая 1952 года Лавр возвращался с крупной научной конференции, посвящённой истории Крыма, где запевалами были отнюдь не крымские историки и археологи, а большие чины из Академии наук. Уже несколько лет, как он полностью посвятил себя археологии. Вместе с ним в машине был профессор Скворцов. Хоть его и перевели из Крыма в Приднестровье, всё же нашли нужным пригласить на крымскую конференцию. Прежде чем ехать домой, профессор собирался провести два дня у Лавра, посмотреть находки, сделанные невдалеке от Севастополя.

Скворцов был недоволен конференцией.

– Ишь ты! – возмущался он. – «Не искоренены традиции буржуазной науки»! «Вы пропагандисты разоблачённого Марра!» [189]… Нет, Лавр Фёдорович, как же так? Разве не эти же черти совсем недавно навязывали нам клятого Марра? Что вы думаете?

– Думаю, если бы не книга Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», они бы и сейчас раздували маррово кадило.

– Да, да. Сталин гений.

Лавр знал, что на эту дорожку – восхваление Сталина, только ступи, и считай, вечер пропал, а потому заговорил о другом.

– Меня, – сказал он, – больше всего поразило требование изучать не античные города Крыма, а местные этносы.

– А я объясню! Помните их старую идею представить Крым древнерусской землёй?

– Помню. Вы мне рассказывали.

– Теперь к ней пристегнули марксизм! Нам, то есть вам, велено учесть, что на русской земле Крыма заезжие колонизаторы эксплуатировали трудящихся крестьян. И наша – то есть, простите – ваша задача найти нужные древности. Впрочем, в Приднестровье мне дают примерно такие же установки.

– А ещё, вот: велели переделать экспозиции крымских музеев в марксистском освещении. Это как понимать?..

Так они и ехали в полной гармонии, перемывая косточки начальственным академикам, страшно далёким от полевой работы и настоящей науки.

Когда прибыли на место раскопок, Лавр отпустил машину.

– Приезжай в пятницу, – сказал он водителю. – Отвезёшь профессора в порт, а меня домой. Три дня своих не видел.

Машину, хорошо помятый «Виллис», им ради участия в конференции выделил Балаклавский райком партии.

Пока сотрудники Лавра устраивали профессора в экспедиционной палатке и готовили для них ужин, сам он беседовал со своим заместителем. Обсуждали планы на завтра.

– А кстати! – сказал помощник. – Приехал некий товарищ, наниматься к ним копателем.

– И где он?

– Но площадке, Лавр Фёдорович. Осматривается, пока светло.

…Незнакомец стоял на фоне моря с осколком древнегреческой амфоры в руках. Лавр ещё издали закричал:

– Эй! Вы там поосторожнее с артефактом!

Тот засмеялся и положил черепок на землю. Это был Лёня Ветров.

– Боже мой! – обрадовался Лавр. – Какими ветрами?

– Всё шутишь! – приобнял его Лёня. – Каламбуры твои дешёвые.

– Нет, в самом деле. Твоя контора меня совсем забыла. Опять, что ли, проснулся интерес у начальства? Я ничего нового сказать не могу.

Он решил, что Лёня только ради секретности сказал, будто приехал наниматься к ним простым рабочим.