Олег Овчинников: Полное погружение

— Все, все, хватит, не видишь — я уже встал!

Да и как тут не встать, когда изножье кровати опускается к самому полу, изголовье задирается вверх и ты скатываешься по гладкой простыне, как по склону ледяной горки. Хорошо еще, что съехал прямо в тапочки…

— Окно, — пробормотал Саша, наблюдая, как смятое одеяло исчезает в стене.

— Что окно? — поинтересовался Зануда.

— Открой, — поморщившись так, словно разжевал целый лимон, уточнил Саша.

Похожий на большой рот постелеприемник сосредоточенно доел одеяло, махом заглотил подушку и на десерт закусил простыней. Ее скомканный конец некоторое время еще торчал наружу, болтаясь из стороны в сторону, как макаронина. Мальчик отвернулся: он терпеть не мог макароны. Особенно по-флотски.

— Насколько широко? — не унимался Зануда.

Саша поморщился еще сильнее.

— На сорок девять с половиной процентов, — холодно процедил он.

— Давно бы так! — Створка окна послушно отъехала в сторону точно на указанную ширину. — И не надо считать меня занудой. Просто научись четко, исчерпывающе и недвусмысленно формулировать команды. Запомнить такое положение окна как стандартное?

— Да.

Кровать, сложившись в гармошку, последовала за постельным бельем. Саша машинально проводил ее взглядом. И все-таки немножко странно: как же все это снова появляется вечером чистое и выглаженное? Приходится признать, что при всей своей придирчивости Зануда иногда способен приносить кое-какую пользу.

Тем временем набившая оскомину побудочная мелодия «Встань пораньше» в распределенных по периметру потолка динамиках сменилась новым призывом: «На зарядку становись!»

Часть стенки стала шведской, из укромной ниши выполз на середину комнаты велотренажер, а прикроватный коврик вдруг зашевелился под ногами мальчика, превращаясь в беговую дорожку. Саша поспешно сошел с нее. Сегодня ему почему-то не хотелось бегать. Ближайшие двадцать минут дверь в детскую будет заблокирована, и без зарядки — ну или хотя бы ее видимости — ему отсюда не выйти. «Куда ты денешься с подводной лодки!» — любимая присказка отца.

Саша посмотрел на свесившиеся с потолка гимнастические кольца, качнул их, чтобы они стукнулись, и шагнул к окну, подставляя лицо утренней прохладе.

Прохлады не было. Ни дуновения — Саша проверил это, по локоть высунув руку на улицу. Высовываться дальше небезопасно: сработавший фотоэлемент включит спасательный режим «Кукушонок». Саша выяснил это однажды, когда попытался улизнуть из дома через окно, а потом долго не мог выбраться из аккуратно спеленавшей его сетки.

— Какой сегодня ветер? — спросил он. Раздался тихий щелчок подключения к сети. Ответ пришел через полминуты.

— Северо-западный, если верить погодному сайту.

— Сайту… А флюгер на что?

— После вчерашнего футбола? — удивился Зануда. — Ни на что.

Саша вздохнул, вспомнив вчерашний матч. И тот мяч, что летел, казалось, точно в девятку, а в итоге угодил во флюгер — в виде поднявшего паруса фрегата. Отец собственноручно установил его на крыше. Флюгер уцелел, лишь паруса при падении в цветочную клумбу немного испачкались, но сломалась держащая ось. Сейчас фрегат лежал со спущенными парусами на полке книжного стеллажа, во втором ряду, загороженный огромным «Атласом мира», — может быть, не заметят! О разговоре с отцом на эту тему думать пока не хотелось.

— Так и есть! — удовлетворенно кивнул Саша. — В таком случае, избушка, избушка, возьми-ка ты курс на норд-вест.

— Не могу, — признался Зануда. — Сергей Владимирович просил, чтобы в ближайшие полчаса окна взрослой спальни выходили на несолнечную сторону.

С отцовским приказом не поспоришь. Как всякий член семьи Саша, конечно, имел право голоса. Но будет ли его мнение решающим, когда начнут подводить итоги: прошел ли испытание экспериментальный дом, спроектированный его отцом? Как часто Саша завидовал своим сверстникам, которые жили в самых обычных домах… Он подавил вздох и скомандовал:

— Стол!

— Что стол?

Ну не зануда ли?

— Разве непонятно? — огрызнулся Саша.

— Я хочу мой письменный стол!

— Зачем? — спросил Зануда.

— Уроки повторить! — буркнул Саша. — Математику.

— А что задали?

— Простые числа.

— Это какие же?

— Ну один, два, три…

— И четыре?

— Нет. Четыре не простое, потому что делится пополам.

— А семь?