Анатолий Дроздов - Интендант третьего ранга. Herr Интендантуррат

«Вот и все! — подумал он. — В самом деле, пора…»

За кустами «МГ» дал длинную очередь и умолк. Следом тявкнул автомат. Крайнев вытащил саломатинский «ТТ» и двинулся в ту сторону. У него не было другого оружия. СВТ выбросил, как кончились патроны, «люгер» постигла та же судьба. Они с Седых несли раненого Саломатина, меняя друг друга, лишняя железяка только мешала.

Седых выбрал позицию на высоком песчаном гребне у корней приземистой сосны. Сейчас он лежал, уткнувшись лицом в песок. Рядом стояли два немца. Один из них, забросив за спину «МР-40», наклонился к телу убитого. Второй, с винтовкой в руках, зыркал по сторонам.

«Обошли с фланга! — понял Крайнев. — Наверное, и Мишу так же…»

Он встал из-за куста. Немец вскинул винтовку, но Крайнев опередил. Егерь сунулся лицом в песок, второй отскочил, но автомат его был за спиной… Крайнев подбежал и торопливо стащил «МП-40» с убитого. Отщелкнул магазин, глянул и достал из-за голенища сапога немца полный. Зарядил оружие, забросил ремень на плечо и потянулся к «МГ». Но брать пулемет не стал — пустая лента свисала из приемника. Саша стрелял до последнего патрона. Крайнев торопливо обшарил убитого немца, других полных магазинов у него не оказалось.

«Тридцать патронов, — подумал он. — Не так мало. Если стрелять с умом…»

Он отошел метров двадцать в сторону, поднялся на вершину гребня и осторожно выглянул из-за куста. Густая цепь егерей лежала на лугу метрах в ста. Крайнев вжал в плечо откидной металлический приклад. От живота из «шмайсера» палят только в кино. Есть же мушка, прицел… Он ждал. Прошла минута, другая. Один из егерей зашевелился и осторожно встал. Судя по фуражке, это был офицер. Он закричал, взмахнув пистолетом, цепь встала и быстро пошла к гребню. Противник не стрелял, и егеря ускорили шаг. Крайнев поймал на мушку офицера и плавно нажал на курок. Немец сложился и упал ничком. Егеря быстро побежали, скрываясь под гребнем. Крайнев вскочил и повел стволом вдоль фронта наступающих. Автомат в его руках гремел, выбрасывая стреляные гильзы. Он заметил, как упал один егерь, затем другой…

В грудь ударило, словно палкой. Мир вокруг сжался, сузившись до малой светлой точки, но потом и та исчезла. Крайнев упал лицом в песок. Мягкий, пахнущий прелью…

— Ему повезло, — сказал Гаркавин. — Пуля пробила грудь, когда сердце сократилось. Иначе до госпиталя не довезли бы…

— Пуля застряла в лопатке, извлечь не удастся, — сказал Нестерович, опуская рентгеновский снимок.

— Не страшно! — возразил Гаркавин. — У меня три осколка в бедренной кости — и живу! Главное, операция прошла успешно.

— У вас хорошие хирурги, — сказал Нестерович.

— Навострились! — согласился Гаркавин. — Со всей страны огнестрел везут, главным образом с Кавказа.

— Как его состояние? — спросил Федор.

— Стабильно тяжелое. Без сознания. Искусственная вентиляция легких.

— Настя у него?

— Да.

— Не гоните ее!

— Ее прогонишь…

Оба замолчали.

— Непонятно, что там произошло, — сказал Гаркавин минуту спустя. — Впрочем, это как раз ясно. Но как он смог переместиться с пулей в груди?..

Федор ничего не сказал.

— Это не была шальная пуля, — продолжил Гаркавин. — Правое плечо — сплошной синяк от приклада. Стрелял до последнего. Почему?

— Заигрался!

Гаркавин посмотрел недоуменно.

— Что может быть интересного для вашей службы в прошлом? — спросил Нестерович.

— Выяснилось, что многое.

— Например?

— Вы, Федор Семенович, — хирург с мировым именем, — сказал Гаркавин. — Сколько жизней спасли? Тысячу, две?

— Не считал.

— Но все же?

— Пару тысяч наберется.

— Слышали об операции «Багратион»?

— Кто ж не слышал?

— Помните: два сходящихся удара, стремительное развитие наступления, сотни тысяч убитых и пленных гитлеровцев — их потом по Москве прогнали, и все это при весьма скромных наших потерях. Я бы сказал: непривычно скромных. Немцы до последнего дня не подозревали о наступлении Красной Армии. Над обеспечением скрытности работали тысячи людей, но все могло пойти прахом, не узнай Крайнев одну тайну. Не уполномочен раскрывать подробности, но добытые им сведения были своевременно переданы в Ставку, а та приняла надлежащие меры. Тысячи, десятки тысяч красноармейцев и офицеров уцелели. Вы, Федор Семенович, делаете операции на сердце, спасаете главным образом немолодых людей. Продляете им жизнь. Это важно, это нужно, но в 1944 году уцелели пацаны. Восемнадцать-двадцать лет, армия сплошь состояла из таких. Вернулись домой, женились, родили детей… Сколько тысяч потомков тех солдат живут сегодня, не зная, кому обязаны? И ведь не узнают… Как руководитель операции, я недоволен поведением майора Крайнева, пошедшего на неоправданный риск. Но как офицер понимаю.