Михаил Ланцов - Новая заря

— Государь, — произнес и довольно глубоко поклонился граф, стараясь выразить почтение. А Дмитрий всего по одному жесту осознал: эта «сердитость» просто черты лица, а не какое-то выражение эмоций. Удобное свойство для начальника.

— Проходите, присаживайтесь.

Граф кивнул, оглянулся и расположился на самом «козырном» месте в кабинете. После занятого Дмитрием «плацдарма», разумеется. Мария недовольно поморщилась, но промолчала. Потому как обычно там садилась она. Впрочем, перечить отцу она не стала. Не при свидетелях во всяком случае.

— Полагаю, ты не просто так гоняла своего отца и на то есть веские причины? — обратился царь к Марине.

— Ее голова, — ответил Ежи. — На мой взгляд, вполне веская причина. Она рассказала мне о том, какую сделку заключила с тобой.

— И тебе не по душе мой подход?

— Конечно! Прогнал бы, и все!

— Что значит — прогнал бы? Я ей предложил возможность уйти, если она не пожелает участвовать. Что? Она про это не рассказала? Милая, ну как ты могла? Папа же нервничает.

— Так ты сама согласилась рискнуть головой?! — чуть ли не закричал граф, привставая.

Дверь распахнулась, и в нее влетели два преторианца с обнаженными клинками и пистолетами в руках. Шум — источник тревоги. Они отработали штатно. Дмитрий жестом их остановил, и бойцы, поклонившись, вышли. Угрозы нет, но даже демонстрация готовности ее отразить — хорошая вещь.

— Да, отец, — проводя взглядом преторианцев, ответила Марина. — Он предложил мне просто уехать домой. Без выкупа. Потому что не посмел бы взять его за меня. Еще и сопровождающих дал бы. Но я пойти на это не смогла. Уж лучше остаться без головы, чем потерять такой шанс.

— Шанс? — криво усмехнулся граф.

— Да, шанс. Он, пожалуй, единственный из всех известных мне аристократов, которому нравлюсь я, а не ты и твое влияние. Впервые. А тот факт, что я могу стать царицей, — просто приятное дополнение.

— Давайте обойдемся без эмоций, — произнес Дмитрий, стремясь прервать явно старый спор. Тем более что он не доверял словам Марины. Совершенно очевидно, что она могла сыграть на его чувствах, согласно заранее продуманному плану. — Да, Марина меня сильно привлекает. Но сейчас, я полагаю, речь пойдет о других вещах?

— Да, — произнес граф, не сводя испепеляющего взгляда с дочери. — Когда я увидел тот листок, что ты издал по случаю венчания на царство, то немало задумался. На престоле Польши и Литвы сейчас сидит Ваза. Что мало кому нравится, особенно из-за иезуитов, кружащих вокруг него. Ты знаешь — у нас сложная обстановка. Протестанты, католики, православные, и все тянут в свою сторону. А он уже в Швеции отличился, да так, что прогнали. И у нас допрыгается — тоже прогоним.

— Сигизмунд опирается на прямую поддержку Папы. Поэтому подле него всегда будут иезуиты и верные католики.

— Не все… уже не все. Поражение под Смоленском подорвало его положение. Он снова сидит без денег и пытается переговорами и пустыми обещаниями хоть чего-то добиться.

— Мне говорили, что он едва смог сбежать.

— Так и есть. Если бы не тот француз со своими рейтарами — ты бы его в плен и взял или убил.

— Хорошо, — кивнул Дмитрий. — Ты начал говорить про листок, в котором я описал кратко свою родословную. Что тебя в ней заинтересовало настолько, что ты приехал сюда, в Москву?

— Если ты возьмешь мою дочь в жены и сделаешь царицей, то я и все мои родичи будем отстаивать твои интересы на выборах в Сейме, — максимально торжественно произнес Ежи Мнишек. Дмитрий промолчал, обдумывая, а граф продолжил: — Мы контролируем все крупные города Великой Польши и значительную часть Малой. В Литве есть кое-какие связи, но не так чтобы и большие. Поэтому победу гарантировать наверняка не сможем. Впрочем, в тебе течет кровь и Рюриковичей, и Гедиминовичей [4] Матерью Василия II Васильевича «Темного» была Софья Витовтовна — единственная дочь Великого князя Литовского Витовта из дома Гедиминовичей. Василий II приходился Дмитрию прапрадедом. , поэтому Литва к тебе может очень благосклонно отнестись. Если бы в свое время твой отец не юродствовал, то и его бы избрали. Он выглядел вполне подходящей компромиссной фигурой между партиями Валуа и Габсбургов.

— Ежи, — наконец произнес Дмитрий. — Почему ты считаешь, что я вообще хочу принимать корону Польши и Литвы? Не знаю, говорила тебе дочь или нет, но я и от Московской короны отбивался как мог. Мне не интересна власть сама по себе. Она меня гнетет и удручает.