Игорь Сорокин: Тендровский узел

– ПЭЖ – командир. САМЫЙ, САМЫЙ ПОЛНЫЙ! – Опять команда механику.

– Пикировщик. Оптрон-свеча. По боевым постам огонь в ответственных секторах, – даю команду по громкой связи на поражение заходящих на корабль с разных направлений самолетов.

В этом случае оптрон должен поражать цели, заходящие в атаку с носовых курсовых углов, а все остальные – в своих секторах. А далее будет то, что будет. Одновременно заходить в атаку секунда в секунду в этих условиях невозможно, еще не время автоматических систем целеуказания и управления. Поэтому 5, 10, 15 секунд разницы в атаке самолетов будет, но поразить их все просто нереально. Теперь в жизнь вступают теория вероятности и господин счастливый случай. Как максимум, в район движения корабля должны упасть от двенадцати до двадцати бомб. Это не четыре, а минимум в три раза больше, с перекрытием по вероятностным направлениям движения корабля.

Мое место теперь не на верхней палубе, а внутри надстройки. Там, по идее, должен быть ад. Ад должен быть и внутри, но хоть осколки не будут настолько опасны.

В сторону приближающихся с разных направлений целей устремились трассы пулеметов и орудий. На правую переднюю цель направил свою молчаливую, как говорит командир, «пушку» и сигнальщик монитора «Ударного» товарищ Батько.

Кто бы сказал раньше, что выходец из рыбаков краснофлотец Батько сможет за один день сбить аж три фрицевских самолета, никто не поверил бы… Новые летящие на встречу с сигнальщиком цели уже превратились для него в обыденное явление, которое с сегодняшнего дня стало простым и понятным. Вот летящий на корабль самолет потанцевал в солнечном зайчике подсветки луча и вывалился из линии наведения, беспорядочным вращением уйдя в штопор, в конце концов, упав в море. Падения цели Петр Егорович уже не видел, не дожидаясь результатов засветки, быстро перевел визир на новую цель, уже явно приблизившуюся к кораблю. Яркая вспышка отраженного светового луча от остекления кабины бомбардировщика ослепила, казалось, даже самого Батько. Самолет словно наткнулся на стену и тут же попал под длинный хлыст трассеров очереди 12.7-миллиметрового пулемета. Мгновение, взрыв, и куча горящих обломков полетела в сторону идущего навстречу корабля. Это было последнее, что увидел сигнальщик.

Зашедший справа и сзади бомбардировщик успел выбросить свои бомбы и даже пролететь над кораблем, подставив дно армейскому артиллеристу-зенитчику, волею судьбы оказавшемуся на мониторе вместе со своей 76-миллиметровой пушкой.

Зацепившаяся за топ мачты бомба кувыркнулась, внутри нее сработал инерционный взрыватель, и над надстройкой корабля прогремел взрыв. Множество осколков накрыло надстройку и людей по правому борту. Фугасная волна воздушного взрыва 250 килограммов смела с надстройки оптрон с привязанным к нему сигнальщиком, откидывая его за борт, еще одного сигнальщика, наблюдающего за воздухом, вырвала и сбросила за борт вместе с комендором и подносчиком боеприпасов. Три огневых расчета трех зенитных 37-миллиметровых автоматов и двух 76– миллиметровых орудий погибли на месте, пулеметчики установок «максим» и их вторые номера остались у своих пулеметов, контуженые и посеченные осколками.

Не осталась без поражения и радиорубка, посеченная осколками, вызвавшими повреждения в аппаратуре и короткое замыкание в проводке, приведшее к пожару. Контуженый радист Баранов так и остался в рубке в бессознательном состоянии, угорев от загоревшейся резины проводки и древесины. Эта же ударная волна положила корабль практически на левый борт, сбросив за борт подносчика 76-миллиметровых снарядов левого борта.

Новый взрыв по корме на траверзе левой кормовой машины в пятнадцати метрах от корпуса выломал правый борт машинного отделения на шесть шпаций (часть корпуса корабля примерно пять метров), вспучив палубу и раскрыв ее над машинным отделением (словно кто-то выел кусок торта), открыв сверху внутренности машинного отделения и двигатели. Также развалилась и часть днища отсека, над которым повис левый главный двигатель. Левый главный двигатель словно повис над водой, протянув от себя вал, висящий над глубиной к сальнику левого винта.

Мгновенно забортная вода хлынула внутрь отсека, затопив его и накрыв собой всех присутствующих, и тут же отхлынула, захватив с собой часть корпуса и матросов – двух мотористов с электриком и трюмным, унесла из машинного отделения в море.

Еще один взрыв по правому борту, произошедший примерно в трех десятках метров на траверзе старшинского отсека, срезал три десятка заклепок правого борта, и сквозь разошедшийся шов хлынула вода.