Александр Башибузук - Его Высокоблагородие

– Около тридцати лет? – быстро переспросила Кет, читая письмо. – Уши оттопыренные?

– Этого возраста. Уши… точно не заметил, он быстро скрылся на велосипеде. Хотя, похоже, что так.

Кетеван подняла на меня глаза и слегка озадаченно протянула:

– Вот оно что…

– Говори, кто это?

– Алексей Банадюк, – с непонятной усмешкой ответила Кет. – Здесь находится как Франц Гей. Редкостная мерзость. В Константинополь прибыл недавно, креатура одного из заместителей начальника Региструпра. При всем бардаке и общем непрофессионализме в органах красной контрразведки, способных и порядочных людей все-таки большинство, особенно если учитывать царские кадры. Этот же вопиющее исключение. Подл, мстителен, самовлюблен, вдобавок еще отъявленный содомит и интриган. Правда, умен и хитер, этого у него не отнимешь.

– Получается, Ясмину украли люди из Региструпра?

– В этом и странность, – Кетеван с сомнением покачала головой. – Я не думала, что они пойдут на это. При всей своей революционной безапелляционности – люди в константинопольской резидентуре подобрались порядочные и умные. Разве что на эту операцию дал санкцию по своей инициативе кто-то из главного руководства.

– Уже не важно, порядочные они или нет, и кто дал санкцию, – не сдержавшись, рыкнул я. – Не я переступил черту. Где могут содержать Ясмину? Сколько их?

– Секундочку, mon cher… – в глазах Кет плеснулась ирония. – Не подскажешь, с какой это стати я должна тебе помогать? Да еще спасать свою соперницу.

– Чего ты хочешь?

Кет плавно встала с дивана, элегантным балетным па обернулась ко мне и жестко проговорила:

– Как насчет того, чтобы сделать окончательный выбор, mon amour? [56] Mon amour (фр.) – мой любимый Я помогу тебе и вытащу эту пейзанку из дерьма, в которое она влезла по своей глупости. Но после этого ты окончательно с ней распрощаешься и останешься со мной.

– Нет.

– Тогда… – Кетеван картинно развела руками.

– Но я могу отдать тебе ключи от банковских ячеек, – изобразив отчаяние, выпалил я.

– Ключи? – с недоумением переспросила Кет и, словно не веря, заглянула мне в глаза. – За эту девку?

– Придержи язык. Да, ключи. Все равно я не верю в эти миллионы. Но отдам только в случае реальной помощи.

– Ты рехнулся, милый?

– Тебе не все равно?

– Впрочем – да, теперь все равно, – Кетеван презрительно фыркнула. – Хорошо, я помогу тебе. Но если обманешь…

– Ты сама знаешь, что не обману.

– Знаю, – кивнула Кет. – Ладно, решено. Я попробую это сделать. Но если что-то пойдет не так, может понадобиться помощь твоих людей. Для того чтобы спасать уже меня.

– С моими людьми проблема. Я еще не знаю, кто…

– Никто, – перебила меня Кетеван. – Информация ушла не от них, а от кого-то из окружения Врангеля. Это я уже знаю точно. Значит так…

После обсуждения деталей я покинул квартиру Кет, тщательно проверился, затем поймал извозчика и доехал до пансиона.

Все уже собрались в каморке у Синицына. Времени оставалось в обрез, поэтому обошлось без вступлений:

– Кто из вас докладывал обо мне руководству? Я с пониманием отношусь к служебным обязанностям, но в данном случае все эти доклады, после получения, прямым ходом переправлялись к красным. В результате сегодня украли Ясмину и теперь шантажируют меня. Кто, мать вашу за ногу? И главное кому?

Синицын опустил голову и тихо признался:

– Я докладывал. Капитану Земцову…

Следующим, совершенно неожиданно для меня, прозвучал голос Пуговкина:

– И я. Тоже Земцову. Но за акцию по золоту франков ни-ни. Как договаривались.

Вслед за ним отозвался Игнашевич:

– Ему. Но всего разок. И не по золоту.

– Мля, – выдохнул я и, столкнув эсера с табурета, сел сам. – Вот же…

– Ты уж извини, Владимирович… – начал было вахмистр.

– Заткнись.

– Уже, – быстро согласился Пуговкин. – Молчу как рыба.

– А если, – вскинулся Игнашевич, – если мы все поправим? Отобьем девушку и красноперым начистим рыло. А потом и до Земцова дело дойдет.

– И то дело! – поддержал его вахмистр. – Каюсь, напортачили. Сами и исправим.

Синицын промолчал, так и не подняв головы.

– Уроды, – беззлобно буркнул я. – Всех на фронт. На колючку. Под шрапнель. Но хорошо. Сегодня ночью пойдем воевать. Игнашевич, с тебя оружие. Германские трещотки пойдут. Да патронов побольше возьми. И еще чего сам сочтешь нужным. Гранаты, к примеру. Штабс-капитан Синицын, отвезите вольноопределяющегося, а потом свободны. Вы, вахмистр, пока останетесь со мной.