Георг Айказуни - Начни действовать. Части 1 и 2

— Саш, мне пора на встречу. Жаль, что не могу продолжить разговор, твое предчувствие большой беды и твои оценки радикальные, спорные, но заставляют задумываться. Пока.

— Буду счастлив, оказаться параноиком, лишь бы все, о чем я говорил, не сбылось. Передай привет своим. Пока.

Александр Владимирович встал с кресла. Он почувствовал сильную боль в левой части груди и потерял сознание.

*28 июня 1930 год. Москва. «Первая Градская» больница.

— Оксана, какая температура у больного.

— Сегодня с утра она снизилась до 37,5 градуса. Наталия Владимировна смотрите, он открывает глаза.

— Как Вы себя чувствуйте молодой человек?

— Трудно дышать, где я? — спросил Александр Владимирович, голосом юноши.

— В больнице, Вас неотложка доставила, в бессознательном состоянии, неделю назад, с температурой 40 градусов. У Вас двухстороннее воспаление легких. Мы уже потеряли надежду и думали — не выживите. С таким диагнозом, редко удается спасти жизнь больного.

— Пить хочется.

— Оксана принесите воды, а я навещу Вас позже.

После ухода врача и медсестры, Александр Владимирович осмотрел свои руки. Они чужие, все тело чужое.

— Это не бред и не сон, все слишком реально. К собственной смерти я отношусь довольно спокойно. За 55 лет жизни я понял простую истину, что я смертен, и от смерти не убежать. Но переселение сознания в другое тело, большая неожиданность. Я не уверен, что рад этому факту. В моей жизни, приходилось часто занимать ведущее положение и принимать непростые решения. В молодости мне нравилось быть лидером, брать на себя ответственность и притворять в жизнь задуманное. С возрастом, пришло понимание, что мне все меньше нравиться быть лидером, а больше хочется жить как отшельник. Может из-за того, что мне удалось к 55 годам, научиться обуздать себя, мое сознание переместилось в тело молодого человека, который должен был умереть от болезни.

Мне предоставлен шанс, я должен действовать. У меня есть свое мироощущение, оно не слишком радужное, хотелось бы многое поменять, но я не верил, что мне под силу изменить мир, в котором я живу. Я думал, что не боюсь, мне просто не хотелось испачкаться в той грязи общественных отношений, которая меня окружала. Богатство и власть, вот два инструмента, которые могли изменить окружающую действительность. Оба инструмента глубоко порочны, с их помощью менять что-то к лучшему, то же самое, что врачу делать операцию больному, с руками по локоть в дерме.

Я формировался как личность, в социалистическом обществе, и мне дороги идеи коллективизма. Несмотря на мою индивидуальность и постоянную тягу к лидерству, я не способен быть в среде индивидуалистов и эгоистов, мне становиться тошно от их цинизма и беспринципности, от приземленных потребительских идеалов. Я предпочитаю отдавать и служить, а не получать и лебезить. Основываясь на результаты самооценки, я успокаивал себя, оправдывая свою социальную пассивность, приняв решение, занимать позицию отшельника. Самому нравилась придуманная аргументация собственного бездействия. Интересно, почему я задумался о мироощущении, когда надо хотя бы понять, где я и в чем теле находится мое сознание?

В палату зашла медсестра, со стаканом воды в руке.

— У Вас газета не найдется, хочется почитать.

— Есть вчерашняя «Правда», вы пейте воду, а я схожу за газетой.

Александр взял в руки газету, поблагодарив медсестру, сразу направил свой взгляд на дату.

— 28 июня 1930 года. Значит я в прошлом, в СССР. Не лучшее время в истории страны. Нужно уточнить в каком городе я нахожусь

— В какой больнице я нахожусь?

— В «Первой градской».

— На улице Пирогова?

— А где еще ей быть? — Ответила медсестра и вышла из палаты.

— Я в Москве в 1930 году. Начало индустриализации страны. Общественно-политическая жизнь жесткая, если не жестокая, но цель благородная. Вот и второй шанс, участвовать в построении более или менее справедливого общества. Построение общества социальной справедливости меня вполне устраивает. Я со своими знаниями и навыками человека из начала 21 века, могу пригодиться. Свою страну, я один раз уже терял, и повторения этого не хочу.

Я понимаю, что развал страны был неизбежен, было много противоестественного и искусственного в том социалистическом обществе, которое было построено. Эта тема для меня была слишком болезненной, я долго искал причины развала страны и строя. Ответы на мои вопросы не были утешительными: