Михаил Ланцов - Поручик Империи [litres]

– Разумеется! – живо откликнулся прапорщик, отчего Максим едва сдержался, чтобы не скривиться.

В принципе, человек этот, Хоботов, был хороший. Но в нем настолько сквозило махровой интеллигенцией, что поручик просто не понимал, что с ним делать. Каждый из рядовых, что Лев Евгеньевич вел за собой, был полезнее и нужнее его лично. Он был балласт. Проблемный балласт…

Восстановив ордер с передовым дозором и двумя фланговыми заставами, увеличившийся в размерах отряд продолжил движение в сторону позиций пулеметной роты. А Максим попытался узнать, что же это ему за кадр попался.

Особенно выспрашивать ничего и не требовалось. Прапорщик был явно большим любителем поболтать. И очень быстро выяснилось, что да, Лев Евгеньевич Хоботов был вполне себе обычным классическим интеллигентом. Окончил философский факультет Императорского Санкт-Петербургского университета. По идеологическим соображениям отправился в армию вольноопределяющимся, ну а там, после полутора лет службы, сдал экзамен на младший офицерский чин. Но уйти в запас не успел. Война началась. Так в армии и остался свежим, только что испеченным прапорщиком. Прямо с пылу с жару.

Служба никак на него не повлияла. Видя, какой субчик к ним пожаловал, офицеры не стали над ним измываться и посадили при штабе. Благо что для грамотных людей бумажная работа всегда найдется. Вот и высидел Лева свой срок. А что там в поле с солдатами нужно делать – так и не узнал…

И смех, и слезы.

Одно радовало. Солдаты, что с ним шли, немного повеселели. Видимо, надежды на успех при таком предводителе было у них немного. А Максим хоть и контуженый, но уверенности внушал побольше.

– Ваше благородие, – тихо произнес младший унтер-офицер. – Мы подходим.

– За этим перелеском?

– Так точно. Полагаю, что там.

– Привал, – подняв руку, произнес Максим. – Федот Евграфович, – обратился он к унтеру. – Прогуляйся. Посмотри, что к чему. Только тихо. И как в прошлый раз кустами не шевелите. Понял приказ?

– Так точно! Тишком разведать обстановку.

– Верно. Исполняй.

Сказал поручик и проводил удаляющегося унтера взглядом. В принципе, он мог бы с Васковым и в более холодном стиле общаться. Почему нет? Напустить на себя маску высокомерного быдла несложно. Но крест за Японскую войну не позволял. На нижние чины награды редко проливаются благодатным дождем, чай, не августейшей крови князи, которым за что ни попадя «висюльки» раздают. Пил чай в сотне верст от фронта – уже храбрец. В десяти? Герой! А вот если Федот получил крестик, то точно не просто так. И с ним уже язык не поворачивался вести себя по-хамски. Нет, до панибратства скатываться он не собирался, но без уважения не получалось.

Пока появилась передышка, Максим выставил охранение и велел остальным перемотать портянки, привести себя в порядок и проверить оружие. Мало ли бой?

Хоботов приказ проигнорировал.

Этот удивительный кадр, наткнувшись на кого-то образованного, присел Максиму на уши. Плотно так.

И ладно бы по делу присел. Так нет. Метафизикой стал грузить, из-за чего остро захотелось дать ему в морду. Просто чтобы заткнулся и занялся делом.

– Вы не согласны со мной? – словно почувствовав это растущее раздражение, поинтересовался Лев Евгеньевич.

– Что вы знаете о научном методе? – хмуро поинтересовался Максим.

– Что, простите?

– Чем отличается наука от досужей болтовни?

– О! Это очень интересный вопрос! Вы понимаете…

– Я, – очень жестко произнес Максим, – понимаю.

И кратенько так пересказал ему критерий Поппера, используемый для отделения научного знания от обычной демагогии. Ну и кое-какие связанные моменты. Привел парочку очевидных примеров.

Ничего сложного, если понимаешь, о чем речь. А среди реконструкторов хватало людей, отчаянно сражавшихся с бурным распространением лженауки в начале XXI века. Вот Максиму и приходилось неоднократно выслушивать выкладки закаленных в интернет-баталиях популяризаторов науки. Так что прогрузил он Хоботова по полной программе. Бедняга даже завис, уйдя в себя и переосмысливая свой, безусловно, огромный внутренний мир с позиции только что услышанного. Ведь ни критерия Поппера, ни каких-либо внятных методов отделения науки от «метафизики» в начале XX века еще и не существовало. Завис? Ну ладно. Ну и хорошо. Пользы не приносит, так пусть хоть не мешается.

Вернулся Васков.

– Ваше благородие, немцы, – тихо он ответил на невысказанный вопрос Максима. – На трофейную команду похоже. Тринадцать рядовых да унтер.