Алексей Вязовский - Эпоха Красной Звезды

Вокруг меня поднимается лес рук.

- "За" единогласно. Предлагаю следующий регламент. Десять минут на доклад, по пять минут на обсуждения. Возражения есть?

Возражений, естественно, нет. Внезапно двери открываются, и в зал заходит пожилой мужчина в сером невзрачном костюме. На ногах старомодные черные ботинки в…калошах! Поднимаю взгляд и узнаю главного идеолога страны - Суслова.

- Товарищи! – Константинов подобострастно подскакивает на ноги и с придыханием произносит – Наше собрание посетил член Политбюро ЦК КПСС, товарищ Михаил Андреевич Суслов.

Народ вскакивает, оглядывается на дверь, раздаются аплодисменты. Узкое, аскетичное лицо Суслова озаряется скромной улыбкой.

- Товарищ Суслов, пожалуйста, проходите в президиум – первый секретарь пытается уступить ему свое место. Делает знак рукой, чтобы на сцену принесли еще один стул

- Нет, нет! Продолжайте, пожалуйста, я просто в зале посижу. Не обращайте на меня внимание.

Суслов скромно отмахивается от приглашения в президиум и садится с краю во второй ряд, прямо за моей спиной. Я просто лопатками чувствую его колючий взгляд. Оборачиваюсь и вежливо здороваюсь

- Здравствуйте, Михаил Андреевич!

- Здравствуй, Виктор – nак же вежливо отвечают мне.

Перепелкин еще раз откашливается, наливает себе из графина в стакан воду. Быстро пьет.

- Итак, возвращаемся к рассмотрению персонального дела комсомольца Селезнева. Как многие из вас знают, на Селезнева в наш райком комсомола уже неоднократно поступали сигналы. Зазнался, ставит себя выше коллектива – школьного и студийного, общественной работы не ведет, пренебрегает комсомольскими мероприятиями. Но самое главное – оратор тяжело вздохнул, словно ему самому больно об этом говорить – человек, который представляет нашу страну за рубежом, полностью морально разложился.

- А в чем вы усматриваете его моральное разложение? – раздался скрипучий голос Суслова

Я сжал кулаки в карманах куртки. Вот сволочь, ведь сам же все и срежиссировал!

- Пятнадцатилетний подросток ездит на иномарке, сочиняет и исполняет песни сомнительного содержания, часто посещает рестораны, причем в компании взрослых женщин. Мало того, он еще там и постоянно безобразные драки устраивает. А вы посмотрите, во что он одет! В каком виде он пришел на собрание в райком! Заграничные тряпки, потертые джинсы, золотые часы Ролекс на руке – это же полное неуважение к своим товарищам. А его низкопоклонство перед Западом?! Как он кривляется перед западным зрителем на сцене, позоря звание советского человека и комсомольца! Стыдно смотреть, товарищи!

Вокруг меня поднимается шум. Я слышу выкрики с мест:

- Выгнать его из комсомола!

- Пусть едет БАМ строить!

- Да на нем даже комсомольского значка нет!

Я скриплю зубами. Значка и правда нет.

- Тише товарищи, тише! – Константинов звенит в колокольчик на длинной ручке. – Давайте будем соблюдать регламент! Кто за то, чтобы предоставить слово Селезневу? Кто «против»? Большинство голосов «за». Селезнев, давай поднимайся к нам на сцену, посмотри в глаза своим товарищам.

Я поднимаюсь на подиум, поворачиваюсь к залу. Народ притих, рассматривают меня с жадным любопытством, словно экзотическое животное. На некоторых лицах мелькает сочувствие, но много и злорадства в глазах. Зависть – страшное чувство.

- Решили устроить судилище? – Я усмехаюсь и качаю головой. – На основе доносов и анонимок? Как в 37-м, да Михаил Андреевич?

Суслов хмурится и застывает мраморным изваянием. Перепелкин, как по команде скрывается на крик:

- Анонимки?! Как бы, не так! Многие из писем подписаны гражданами, которые искренне возмущены поведением Селезнева. Вот, полюбуйтесь! – он потрясает в воздухе каким-то мятым письмом, с прикрепленным к нему сверху почтовым конвертом - Последний сигнал поступил на днях из Ялты. Селезнев устроил там пьяную драку в ресторане интуристовской гостиницы Ореанда. В драке были выбиты стекла в дверях ресторана, перебита посуда, повреждена мебель, пострадали люди. Что ты на это скажешь Селезнев?

Вот же твари! Но как быстро сработано, я прямо в восхищении. И поди теперь докажи, что не верблюд. Хорошо еще, что охрана со мной была. Да только Сергея Сергеевича здесь нет, некому будет подтвердить мои слова заткнуть рот этим сусловским марионеткам.

- Прежде, чем я подробно расскажу товарищам о своем моральном разложении – поворачиваюсь к Перепелкину и Константинову – Ставлю на голосование вопрос о нарушении принципов демократического централизма. Причем грубого нарушения. Сначала, собрание по моему персональному делу должно было пройти в первичной комсомольской организации, а уж только затем в райкоме!