Евгений Щепетнов - 1970 [litres]

Опять же… хочется! Любви, и постели – тоже! Она молодая, здоровая, ну не все же самой себя ублажать?! Раньше, в институте, спорт помогал. Сил не оставалось ни на что, когда пробежишь километров десять, напрыгаешься да наметаешься, – она пятиборьем занималась и даже заняла второе место на союзных соревнованиях. А после института забросила спорт. Поняла, что особых высот не добьется, если только не бросит науку. Но что даст ей спорт? Век спортсмена недолог: к тридцати годам, а то и раньше, конец спортивной карьеры. А дальше? Тренером, за копейки? Или спиваться, как многие именитые спортсмены? Так что Оля решила для себя – займется наукой. Сделает научную карьеру! Как ее кумир – Зинаида Михайловна. Вот пример, каких высот женщина может достичь в науке!

Кроме Пети был еще и Артур… на втором курсе. Но тоже несерьезно. И так… между тренировками. Без любви.

А вот Миша… ох, Миша! Только Оля подумает о нем, так у нее в животе теплеет и внутренности трясутся! Дрожат, сжимаются! Неужели ЭТО и есть любовь?! Даже страшно…

А Петька – Петька дурак. Был бы тут Миша, он бы ему нос разбил! Тварь какая бессовестная этот Петька! Что теперь Зинаида Михайловна на нее подумает?!

– Ты сегодня дежуришь, Петя, – Зинаида Михайловна была спокойна и сосредоточенна. Даже не оторвалась от своих записей, которые делала, быстро черкая на листе размашистым, красивым почерком. – И еще пять дежурств подряд. Через раз. Катенька, отметь в графике, каждое второе дежурство – Петино.

– За что?! За что, Зинаид Михалн?! – возопил Петя, оглядываясь на коллег, ища поддержки. – За то, что шлюху назвал шлюхой?! Все знают, что она шлюха! Спортсменка, тоже мне! Тварь!

– Восемь дежурств – пометь, Катя! Петр, еще раз ты поведешь себя подобным образом – вылетишь отсюда с волчьим билетом. И я найду, за что тебя убрать. Мужчина, который подобным образом поступает с женщиной – с любой женщиной, даже не с той, с которой он имел сексуальные отношения, – это подонок. И я опечалена тем, что не разглядела в тебе такого подонка. И мой совет – переходи к другому руководителю. У меня тебе места нет.

– Вот же Оля гадина! – в сердцах махнул рукой Петя. – Подвела под монастырь! Она первая начала, Зинаида Михайловна! Вы же слышали! Сказала, что я никакой в постели! Это оскорбительно для мужчины!

– Во-первых, на мужчину ты похож только внешне. Мужчина – это не плечи и член. У мужчины – душа мужская, и он точно не будет распространять грязные сплетни. Кстати, ничем не подкрепленные. Я слышала об Оле только хорошее, а мажут ее грязью те, кому она отказала. Так бывает с красивыми женщинами, уж я-то знаю! Во-вторых, насколько я слышала, она не сказала, что ты совсем никакой в постели. Она сказала, что ее мужчина лучше тебя в сто раз.

– Вот! А что это, если не унижение? Что?

– Это… это любовь, Петя… – Зинаида Михайловна вздохнула, сняла очки в золотой оправе и потерла глаза. – Мужчина, в которого женщина влюблена, всегда в сто, в тысячу раз лучше тех мужчин, которые встречались ей прежде. И надо быть полным болваном, чтобы этого не понимать. Болван ты, Петя! Самый что ни на есть деревянный болван.

Катя в углу хихикнула, а Зинаида Михайловна надела очки и погрузилась в чтение ею написанного. Писала она статью об окнах Овертона. Только теперь они точно будут называться окнами Макеевой. По крайней мере, она так надеялась.

Работа не шла. Оля в этом виновата, без всякого сомнения. Ее живое, красочное описание эпической битвы одного против шестерых потрясло Зинаиду Михайловну, хоть она и не подала виду. Зинаида вдруг представила себе Михаила… обнаженного, залитого кровью, торжествующе рычащего над поверженными врагами, как настоящий греческий герой, и у нее кровь прилила в пах. Да так, что женщина едва могла сидеть, – она закусила губу и не слышала ничего, что происходило вокруг, не видела, не осязала. Перед глазами только картинка – Михаил и поле битвы!

Зинаида Михайловна осторожно положила ногу на ногу и совершенно незаметно поерзала на месте, вроде как меняя положение тела, напряглась… еще… И вдруг… оргазм! Яркий, потрясающий, такой, какого у нее не было уже много лет!

Видимо, Зинаида Михайловна застонала, схватилась за живот – она уже не могла контролировать себя, захлестнутая яростным потоком, до краев залившим ее мозг. И только когда заметила вокруг себя встревоженных ординаторов, взяла себя в руки, попыталась успокоиться, не обращать внимания на то, как дергается в судорогах ее напрягшийся, затвердевший, как доска, плоский живот.