Игорь Пронин - Ведун. Слово воина - Слово воина. Паутина зла. Заклятие предков [litres с оптимизированной обложкой]

Предупреждение женщина усвоила четко, а потому Олег ощутил толчки в плечо еще в полной темноте, даже до первых сумерек. Поднял голову:

– Вставай, колдун. Все еще спят.

Во дворе сонно всхрапывали оседланные и навьюченные лошади, где-то неподалеку тихо перекудахтывались куры, редко подтявкивала собака.

– Рассветет-то скоро? – протер глаза ведун.

– Скоро. Малой аккурат перед рассветом титьку просит.

– А-а, – кивнул ведун. – Тогда все точно. Что же, прощай, хозяйка. Спасибо тебе за доброту, за ласку. Надеюсь, больше тебе мои советы не понадобятся.

Он вышел во двор, поднялся в седло, переехал узкую улицу и постучал в раму затянутого бычьим пузырем окна:

– Млада? Ну-ка, выйди. Разговор есть.

В избе заворочались, скрипнула кожа дверной петли. Показалась заспанная простоволосая девка, в полотняной рубахе и валенках, в накинутом на плечи шерстяном платке. Это действительно была Зарянина подружка.

– Иди сюда, не бойся, – кивнул ведун. – Хочу все твои беды разом решить. Скажи-ка, ручеек проточный неподалеку есть?

– Есть, в Ерошкином овраге, за гороховым полем. То есть что летом засе…

– Иди сюда, пальцем покажешь. – Олег подхватил ее, посадил на седло перед собой, поскакал к воротам, наклонившись, прямо с коня откинул засов. – Куда поворачивать?

– Прямо. Вон туда, где низина между соснами.

Текущий по дну оврага ручей просвечивал сквозь снег темными промоинами. Значит, родник где-то неподалеку, вода не такая холодная. Это хорошо: без топора обойтись можно. Олег, цепляясь за ветки, спустился на дно оврага, пяткой пробил лед.

– Млада, спускайся сюда. Снимай валенки.

– Зачем?

– Хочешь, чтобы с Рогдаем все наладилось? Снимай, становись ногами в воду и за мной заговор повторяй.

Девица, после короткого колебания, выбралась из валенок, ступила в ручей, который оказался ей по колено:

– Ой, холодно!

– Потерпи, это быстро. Повторяй: «Смой вода, пыль и грязь, пот и слезы, смой с меня тоску-кручину, унеси в свою пучину. Навсегда уйди, зла тоска, чтобы я по милому не скучала, слез не проливала, окон не отпирала. Слово мое крепко, дело мое лепко». – Олег зачерпнул из ручья воды, плеснул Младе в лицо, черпнул еще раз, вытер. – Все, вылезай. Быстро наверх!

Выбравшись из оврага, он посадил девушку в седло, быстро и сильно растер ей ноги – сделал согревающий массаж. Массировать кисти и ступни – дело нетрудное. Представляешь, что у тебя в руках не мясо и кости, а кусок пластилина, и тискаешь, пока мягким не станет. С ногами уже сложнее – там вдоль сосудов работать нужно, чтобы застоев крови не было…

– Какие у тебя руки, колдун, – кутаясь в платок, сказала Млада. – Горячие, ласковые. Нравятся.

– Это чтобы не простыла. – Закончил растирание Середин, надел ей валенки, достал из сумки медвежью шкуру, набросил ей на плечи, хорошенько запахнув спереди, поднялся в седло сам, поскакал к деревне.

Селение уже просыпалось. Кричали петухи, гремели кадки, требовательно мычали коровы. Правда, на улице никто пока не появился. На рассвете у крестьянина в доме да в хлеву хлопот хватает, гулять некогда.

– Вот. – Осадил гнедую перед воротами ведун. – Ступай.

– Куда? Никуда я не пойду! Что мне там делать? Парней нет никого. Кто посильнее – на север от нежити ушли, иные поженились уж все, али земляные люди покалечили. А теперь, как ты меня покрал, я тут и вовсе никому не нужна.

– Так ведь тут же твой… – собрался напомнить Олег и осекся. Только что он сам, своими руками заставил Младу выполнить заговор на остуду, чтобы избавилась от любви к Рогдаю, забыла его и семью чужую не рушила. Так что к нему она больше рваться не станет. А других интересов у нее в селении нет. Да еще после того, как добрый молодец по утру на коне увез. И мужики местные то же самое скажут: «Украл – забирай».

– Хотя нет. Они скажут: «Украл – женись»… – И Олег пнул гнедую, пуская с места в карьер. Он уносился мимо деревни на юг, похрустывая тонким весенним льдом, что прихватил за ночь мелкие лужи. – Правильно говорил Серега… Что бы ты ни делал в этом мире, все тебе троекратным злом вернется!

Млада заерзала, усаживаясь поудобнее, прижалась к его груди:

– И руки мне твои нравятся. Горячие. Хорошие.

– Скажи-ка, Млада, – сдерживая злость, поинтересовался Олег. – А деревню Колпь ты знаешь? Там усадьба должна быть – боярыни Вереи.

– Знаю, тут недалече. Токмо реку перемахнуть надобно. По ту сторону она.

Усадьба правительницы Колпи выглядела весьма солидно: трехметровый земляной вал, высокий частокол с бойницами, смотровая башенка у ворот. Не то чтобы такая крепость смогла устоять против сказочной орды Чингизхана или даже суздальской дружины, но вот против десятка сотен половцев или хазар при гарнизоне хотя бы в полсотни ратников держалась бы, пока припасы не кончатся. Впрочем, степняки так долго на одном месте все едино устоять бы не смогли. В лесах пастбищ мало, припасов они с собой не возят. Опухли бы от голода первыми. Потому-то и не пряталась усадьба вдалеке от рек и проезжих дорог, а гордо возвышалась на излучине реки, над широкой отмелью. Летом тут, наверное, песок желтел, и волны на него с шипением накатывали – но сейчас и берег, и река оставались однообразно белыми.