Николай Зайцев - Город шаманов [СИ]

– Поединок прошел по всем правилам. Дворянская честь восстановлена. Господин доктор, окажите свои услуги уцелевшему.

Я откинулся на спину и прикрыл глаза.

– Дуэль? – переспросил Петр, не меняя положения гордой осанки головы, всё так же продолжая смотреть на площадку лестницы. Я чувствовал волнение друга, меня и самого иногда передергивало, но скрывать истинные эмоции было нелегко. Мы не слышали шагов секундантов – внизу продолжал греметь бал, но каждый знал о чужом приближении – никто никогда не затягивал ритуал.

Я так же медленно кивнул.

Показались головы поднимающихся господ, и сразу выросли в объеме фигуры в зеленной военной форме с красными отворотами кителей. Измайловцы.

Всё-таки Петр покачнулся.

– Лейб-гвардия… Ваня… – друг чуть прищурил глаза и медленно допил бокал шампанского. Из-за колонны выскочил расторопный лакей с подносом в руках. Откуда взялся? Никак следить уже направили.

– Она, – так же тихо ответил я и улыбнулся подходящим офицерам, добавляя тихо для друга условия дуэли. – Три шага через простынь.

Петр встрепенулся и посмотрел на меня, теряя над собой контроль:

– Красивой смерти захотел? Быстрой?! А что тогда не сабли?! Это лучшие рубаки в войсках. Быстро разделают тебя под капусту. Хотя шансов у тебя и так нет.

Ответить я не успел. Поморщился. Шанс у меня был только один – это удача выстрела через простынь. Бог за правых! Измайловцы не только были первыми рубаками, но и стрелками тоже никому не уступали. Имперские войска, как-никак.

– Господа, – заговорил статный капитан, сбавляя ход, – позвольте представиться, я старший секундант поручика Лавлинского, командир роты капитан Бахчинов, и я бы хотел обсудить условия дуэли. Вы, сударь, уже отправили своего поверенного за протоколами?

Я кивнул головой, подтверждая.

– Начнем переговоры, с кем я буду говорить?

– Со мной, – кивнул Петр. – Пройдемте к колоннам.

Они чинно представились друг другу снова, любезно раскланиваясь, расшаркиваясь, и я мог поклясться, что через пару шагов стали друзьями, оживлено обсуждая предстоящий поединок. Напротив меня стоял молодой прапорщик. Знаменосец серьезно хмурился и на меня не смотрел. Видно уже считая живым трупом. Мерзость какая. Я пожал плечами. Отвернулся. Оперся руками о край балкона и посмотрел на крутящиеся в вальсе пары.

А ведь все так и начиналось.

Еще недавно я выискивал взглядом Марью Ефимовну – невесту своего брата, томимый желанием исполнить наказ младшенького. Отдать сборник лучших стихов написанных в три последние ночи. Влюбленным не пришлось увидеться. Молодой мичман ушел в первое своё кругосветное плаванье в полной тоске и печали, вручив мне самое драгоценное – свои стихи в дивной тетради в платиновом окладе, украшенной не одной дюжиной камней и жемчуга. Пришлось навестить портного перед балом и для такой изящной пластины усиливать скрытый карман на груди сюртука, что-то мне подсказывало, что стихи у братца не легче тетради. Не читал, не имел чести. Не мне написаны, но я редко ошибаюсь. Однако, много ли надо влюблённым?

Вычислил в парах быстро и безошибочно. Дождался паузы. Устремился следом, ликуя про себя, что Марья выходит из залы и удастся увидеться не на людях. Краткого мига хватит, и не нужны мне для этой цели гостевые визиты на дом, где теряешь день времени.

Быстро догнать не получилось: старался не запутаться в чужих пышных юбках бальных платьев и расшаркивался с министерскими, перебрасываясь короткими фразами. Любезность стоила мне времени, и, когда я вошел в длинный полутемный коридор, Марьи уже след простыл. Тени играли на бардового цвета стенах, выдержанных по французской моде. Фикусы в белых кадках шевелили листьями от сквозняка и чужого шепота. Мягкий ковер глушил шаги. Часы с боем громко отсчитывали секунды, и я на миг снова задержался, разглядывая ореховый шкаф и поражаясь чужому мастерству. Английская работа, никак не иначе, что за дивные узоры. Дерево так и играло в бликах свечей. Надо будет про часовщика узнать и заказать такие маменьке.

Ни одного дворового или лакея.

Бал остался за закрытыми дверьми, и заигравшая музыка доносилась глухо. Где же ты, Марья? Я замер у дамской комнаты, прислушиваясь, и нахмурился – шепот мне не показался. Только повел он дальше по коридору, к черной лестнице. Предчувствие меня разволновало. Ускорился и остановился, как вкопанный, увидев в тени лестницы невесту брата и высоченного поручика. Руки офицера оглаживали бальное платье баронессы, а само лицо находилось в непозволительной близости от глубокого декольте. Усами что ли щекотал? Не видно. Сделал еще два шага и кашлянул. Затейники встрепенулись. Сладострастный шепот оборвался на томительной ноте, и оба посмотрели на меня с удивлением. Поручик медленно распрямился во весь свой гвардейский рост, плечами закрывая обзор. Брови его поползли вверх, а пышные соломенные усы затопорщились, не предвещая ничего хорошего.