Виталий Останин: Пророк

А с другой стороны, как им нарисовать кривую событий, которые предшествовали этому событию и будут проистекать из него? Описать все вносимые мной изменения, каждый телефонный звонок, встречу, поступки незначительных, с точки зрения высокой политики, людей? Как доказать, что одна фраза, вовремя сказанная одному человеку, может не дать войне разгореться в мировой пожар.

– Жертвы, конечно, неизбежны. Но сотня человек – ничто, в сравнении с тем, что будет, если мы этого не сделаем.

По лицам москвичей я понял, что жертвы их как раз не очень-то и волновали. Политика такой вид деятельности, в которой жертвы неизбежны.

– Почему Литва? – спросил Нарышкин. Вопрос он озвучил и за своего господина.

– Потому, что именно эту войну уже не остановить. Потому что узел уже сплетён, и нам нужно разрубить его. И ещё потому, что определённое количество конкретных людей всё равно должны умереть. Я в деталях расскажу как следует действовать, но вот объяснить почему… Могу показать!

Лицо Максимилиана Антоновича непроизвольно дернулось. Естественно, ощущать себя букашкой в мировой паутине никому не понравится. Глядя на него, отрицательно покачал головой и Бестужев.

– Лучше словами. Ты ведь не торопишься?

С большим количеством подтекстов вопрос. Я предпочёл сделать вид, что ни один из них не уловил, и ответил только на формальную часть.

– К завтрашнему обеду мне нужно быть в Благовещенске. Причём – это крайне желательно – прибыть туда я должен на личном самолете московского князя. И без сопровождения. Это поможет нам начать переговоры не с обвинений сторон в том, кто кому из предков на мозоль наступил, а в деловом русле. Выделите мне борт? Я верну!

Москвичи переглянулись, Нарышкин кивнул. Затем спросил.

– Игорь, а вы ведь двойник всё-таки?

– Грешен, Максимилиан Антонович.

– Я так и знал!

Мне осталось только плечами пожать, мол, что это меняет? Понятно, что советник Бестужева давно догадался о том, кто я такой, только доказательств не имел. Ему это было сделать проще других – всё же именно он научил настоящего, здешнего Антошина как заменить своё сознание моим. А узнав о пробуждении у племянника благовещенского князя пророческого дара, он не мог не свести концы с концами.

– Вернемся к делу, – сменил я тему. – Что ж, давайте я попробую объяснить вам закономерности плетения.

Это, в отличие от подготовленного доклада, с которым я заявился к Бестужеву, потребовало куда больше времени. Мы просидели в кабинете несколько часов. За то время нам дважды приносили еду, которую мы, увлекшись, жевали машинально, не обращая внимания на вкус.

– Мир сильно изменился, – закончил я, когда за окном уже царила ночь. – В нём всё меньше остаётся места для малых стран. А большие батальоны решают. В моём мире то, что у вас представлено конфедерацией княжеств, называлось Российской Империей. Давайте и у вас так поступим – хорошее название. Звучное.

– А на себя вы уже примерили роль правителя этого государства? – уточнил без выражения Бестужев. Но его демонстрируемое равнодушие было очень опасным.

Некоторое время я молчал, не отвечая. Не сказать, что я об этом не думал. Очень даже думал, более того, даже видел, как сможет развиваться империя под руководством сперва меня любимого, а потом и моих детей. Всего-то делов – берём инку в жены, строгаем потомков, у которых с немалой степенью вероятности пробудится дар Ткача. Не на это ли рассчитывал Сапа Инка?

Вряд ли. Я не поленился, заглянул вперёд подальше, так далеко, как только удалось. И то, что там увидел, мне не понравилось. Совсем. Династия Антошиных – вообще дурацкая фамилия для императорской семьи! – закончится на мне. Детей-то мы родить сумеем, но вот дальше… В результате всё сложится ещё хуже, чем если бы вопросом занимались католики.

Да и какой из меня император-то? Нет у меня желания плести паутину, чтобы все хорошие были счастливы, а плохие получали по заслугам. Отвечать за миллионы людей, ежедневно прогоняя через себя их мысли и чаяния – бр-р! Это уже не власть получается, а должность вычислительного процессора. На фиг, на фиг! Хотелось просто пожить: домик как у Сапа Инки замоделить и, чем чёрт не шутит, посмотреть другие Ветви. Имею право, между прочим!

К тому же в Благовещенск из Пекина уже летела моя эльфа. Внешне выглядящая спокойной и даже довольной, но Тедань, при этом, почему-то старался держаться от неё подальше. Линь нервничала, желала встречи и боялась увидеть того, в кого уже превратился её избранник. Так что мне предстоит потратить немало времени и сил на то, чтобы убедить её в том, что между нами всё осталось по прежнему. А потом меня ждёт непростой разговор с Поярковым, Самойлов кинется морду бить…