Владимир Проценко - Успеть на войну

— Товарищ младший политрук то, что вас выпустили из НКВД, где вы потеряли память, не дает вам право забывать о дне рождения Комсомола, который будет отмечаться 29 октября. И вы как начальник клуба должны были уже подготовить программу праздничного концерта и предоставить мне на утверждение и смотрите, вы себя слишком много ведете! Я вообще не понимаю как вам, мальчишке, могли доверить такую должность. Я снимаю с себя всякую ответственность по подготовке концерта и возлагаю ее на вас, за все что вы натворите сами и будете отвечать. Кстати Чуйко что вы как маленький, опять не брились!

— Голова болела, плохо себя чувствовал вот и не успел.

— Как это голова болела? Это же одна кость, она болеть не может! Запомните Чуйко, что губит командира? Пьянство, воровство, женщины. Не пей, не гуляй, не воруй! Если еще и работать будешь, слава сама тебя найдет!

Даа, вот это сказанул, он хоть сам понял.

— Товарищ полковой комиссар мне нужны люди, которые умеют играть на музыкальных инструментах, а те которых приписали к клубу, пока я отсутствовал, они могут только копать или не копать.

— Это как? — удивленно посмотрел на меня он.

— Они не умеют играть вообще, ну разве только на нервах.

— Так научите их товарищ Чуйко играть на разных там балалайках.

Он что так шутит, нет вон лицо какое серьезное, мама дорогая куда я попал.

— Товарищ полковой комиссар если я начну их учить то к 29у концерт подготовить мы не успеем, прошу разрешения отобрать людей в комендантской роте и у связистов.

— Что их будете учить?

АХРЕНЕТЬ вот это у меня начальник, про таких только в книгах читал.

— Нет, я надеюсь, там найдутся красноармейцы уже умеющие играть на балалайках.

— Хорошо, но смотрите мне, здесь вам не там, понятно.

— Понятно товарищ полковой комиссар.

— Все идите Чуйко, мне не до вас.

Через несколько дней я случайно услышал разговор двух командиров, так вот наш ИИИ попал в армию в прошлом году по какому-то там спец призыву, он абсолютно не готов к армейской жизни, до этого он работал парторгом в собесе и наверное его в армию просто сбагрили. Образование только начальное, завышенное самомнение, авторитетом на старом месте не пользовался, в царской армии не служил, но гражданскую войну встретил начальником вещевого склада, в этой должности он и провоевал всю гражданскую. Наверное, там он и научился разговаривать как фельдфебель, одним словом пустой, никчемный человек, неожиданно получивший много власти. Ладно, это все лирика и я направился к себе домой, точнее говоря на службу, так как дом и служба у меня совмещены. Как начальнику клуба мне достались: киномеханик, художник, скрипач, трубач (было больше, но осенью ушел на дембель почти весь оркестр) и мой заместитель замполитрук со старшинской пилой в петлицах Шишко Тарас Романович.

— Тарас ты знаешь, что у нас праздник на носу — Спросил я сидевшего напротив меня за столом в моей комнате и разливавшего из чайника чай по кружкам своего зама.

— День комсомола 29го будет — Осторожно поставив чайник на стол, ответил Тарас.

— Так вот дорогой Тарас праздника не будет, если мы его не подготовим. Слушай сюда, нам вернее тебе придется побегать и поискать среди красноармейцев, умеющих играть на каких либо инструментах, умеющих петь и танцевать, разрешение от начальства получено, понятно.

— Понятно, а вы чем будите заниматься Николай Григорьевич?

— А я пройдусь по командирским женам вдруг там певуньи есть.

— Ага, по бабам значит.

— Дурак ты Тарас и уши у тебя холодные, сказано, певуньи нам нужны и пианино вон простаивает и вообще начальство не обсуждают. Все давай иди, озаботь личный состав уборкой клуба, а мне надо еще план концерта набросать за пару часиков — зевая, сказал я.

— Колька, живой, выкарабкался.

Пытаясь понять кто держит меня на весу и сжимает мою тушку так что вот вот затрещат ребра я очумело хлопал сонными глазами.

— Сеня медведь, отпусти чертяка, задавишь.

Поставил он меня и пока выставлял на стол из большого кулька всякие вкусности, вкратце рассказал свою эпопею. Когда его забрали ночью на допрос, он решил помочь мне выпутаться и если получится себе. Допрашивал его следователь а рядом присутствовал лейтенант государственной безопасности прибалтийской внешности который сидел молча только до того момента пока Сеня не начал кается что он плохо пошутил над своим сослуживцем и теперь его замучила совесть так как из-за его шуточек сослуживец попал сюда обвиненный черт знает в чем. Этот не представившийся НКВДист очень подробно расспрашивал, какие поручения я тебе давал и почему, затем потребовал твое дело, а меня отвели в другую камеру. И уже оттуда трижды вызывали на допрос, моего следователя я не видел, допрос вел этот НКВДист оказавшийся грузином. Вел как-то странно больше спрашивал о следователях, а не о моем деле, ну а сегодня утром с меня сняли все обвинения и вот я здесь у начальства я уже был, и ты видишь перед собой не вечного дежурного по штабу, а командира комендантской роты.