Анатолий Дроздов: Лейб-хирург

Мишу я встретил в госпитале. Выглядел он эпически: стоял в коридоре неподалеку от входа в зал, весь из себя отутюженный, в надраенных до блеска сапогах, в орденах и погонах. При этом смотрел на всех пустым взором и блаженно улыбался. Все ясно.

— Здравствуй, герой-любовник! — хлопнул я его по плечу.

— А! Что? — встрепенулся он. — Это ты? Извини, не заметил.

— Ты сейчас слона не увидишь. Вижу, что дело сладилось.

— Нельзя утверждать! — замотал он головой. — Елизавета Давидовна выказала свое расположение, но есть ее родители.

— Думаю, они не будут возражать.

— Уверен?! — он схватил меня за руку.

— На сто процентов. Они хотели выдать дочь за аристократа, а ты барон, к тому же статский советник, в перспективе – генерал. Имение опять-таки… Отвыкайте, ваше сиятельство, от прежних привычек, вы теперь завидный жених – и не только для Поляковой. Хочешь, с фрейлиной сведу?

— Что ты? Что ты? — замахал он руками. — Не нужна мне фрейлина. Я Лизу люблю.

— Люби! — согласился я. — На фронт, как понимаю, ты уже не рвешься.

Ответом был глубокий вздох.

— Идем! — сказал я.

Елаго-Цехин оказался у себя и принял меня без промедления. На его плечах красовались новенькие погоны тайного советника.

— Поздравляю, ваше превосходительство! — сказал я.

— Спасибо, Валериан Витольдович! — заулыбался он. — И давайте без чинов. Это все благодаря вам. В долгу не останусь, увидите!

Ага! Куем железо пока горячо.

— Вам нужен хороший хирург, Порфирий Свиридович?

— Хм… — он испытующе посмотрел на меня. — Вакансий не имеется, но для хорошего человека можно поискать. Кого рекомендуете?

— Барона Засса, — я вытолкнул Мишу вперед. — Не одну сотню операций вместе сделали. Государыню, опять-таки, спасли. Грамотный и умелый врач. Ручаюсь, как за себя.

— Что ж, — произнес новоиспеченный тайный советник. — Ваша рекомендация дорогого стоит. Не возражаю. Но барон, как понимаю, служит в действующей армии?

— Да, — подтвердил я.

— Уволить его от прежней должности не в моих силах. Это вы сами, господа. Получится, за мной дело не станет.

Я поблагодарил и вместе с Мишей отправился искать Бурденко. Тот выслушал и сморщился:

— Лучшего командира медсанбата хотите забрать, Валериан Витольдович. Где замену сыскать?

— Есть она! — подключился Миша. — Красников, например, или Загоруйко. Оба замечательные хирурги. Николай Семенович еще и отменный руководитель. Это ему с его опытом следовало медсанбат возглавить, а не мне.

— Сделаем так, — сказал Бурденко. — Вы, Михаил Александрович, вернетесь в медсанбат. Передадите коллегам полученные здесь знания – зря, что ли, учились? — определитесь с заменой и пришлете мне рапорт. Я его подпишу. Согласны?

— Да! — сказал Миша и заулыбался.

Вот и хорошо, Миша нужен здесь. Сам я не разорвусь, а он обучен моим приемам и методам. Будет кому внедрять новации в медицине. Мы отправились в зал, где фронтовые врачи делились опытом. Слушал я с удовольствием. Переливание крови и раствора Рингера, можно сказать, вошли в практику. Выступавшие в один голос говорили об их полезности. Хвалили лидокаин и еще больше – сульфаниламид. В госпиталях стали применять капельницы – пока самые простейшие: стеклянная бутылка, резиновый шланг и игла. Экая невидаль, скажете? А вы знаете, что в нашем мире они появились только в 30-х годах прошлого столетия, а в массовый обиход вошли и того позже? При всей примитивности устройства – эффективное средство для внутривенных инфузий. Это вам любой алкоголик, которого выводили из запоя, подтвердит. Сарказм…

После завтрака-обеда мы с Мишей отправились в курительную комнату, где дружно задымили. Состояние души у меня было радужным – не в том смысле, которое придают этому символу в моем мире, конечно. Возродившаяся любовь, отличный результат применения привнесенных в этот мир новинок, наконец, удача с устройством Миши в главный военный госпиталь страны – все это настраивало на благодушный лад. Но не зря говорят: не спеши радоваться! Обязательно найдется тот, кто нагадит…

Поначалу я не обратил внимания на незнакомого подполковника, который вошел в курительную комнату. Мали ли? Подполковник обвел присутствующим взглядом и уверенно направился к нам. Пока шел, я успел его рассмотреть. Лет тридцати пяти, с усами, не фронтовик. На отглаженном, щегольском мундире ни единой награды. Выражение лица заносчивое. Неприятный тип…

— Господин Довнар-Подляский?

Он еще и хам…