Алексей Вязовский - Я спас СССР! Том 2 [полностью] [СИ]

– Что вы себе позволяете?! – из примыкающей комнаты выходит Шелепин. Губы упрямо сжаты, глаза сердито мечут молнии. Теперь понимаю, почему его за глаза «железным Шуриком» называют. Такой действительно мог принять решение о расправе в Новочеркасске.

– «Которые тут временные?» – не могу я удержаться от сарказма, смотря на его грозное лицо – «Слазь! Кончилось ваше время».

– Ты, бл№%дь, понимаешь с кем вообще говоришь, сопля… ой-ё..! – я без замаха бью кулаком в «солнышко», и «Шурик» складывается на ковер. Ерзает от боли ногами.

– Ботиночки-то тоже иностранные! – неодобрительно резюмирует Северцев – А простой народ в кирзачах ходит.

– Кирзачи – это еще хороший вариант. Так, забирайте этого барина и грузите его в БТР.

Я выхожу в приемную. Молодая, привлекательная секретарша вытирает слезы. Обширная грудь под белой блузкой учащенно вздымается от девичьих рыданий.

– Как тебя зовут?

– Лена.

Пухленькие губки Лены полностью отключают мой мозг.

– Ровно в полночь…

– Что в полночь? – Девушка перестает плакать и растерянно смотрит на меня.

Беру девушку за руку. Чувствую, как она дрожит.

– Приходите к амбару, не пожалеете. Мне ухаживать некогда. Вы – привлекательны, я – чертовски привлекателен, чего зря время терять? В полночь. Жду.

– Гхм – раздается сзади. Это кашляет Звягинцев.

Мозг включается обратно, я отпускаю руку девушки.

– Шучу…. Леночка, дозвонись до приемной комиссии МГУ и найди мне там к трубке Дмитрия Кузнецова, 3-й курс журфака.

– Да, конечно. Вам на городской телефон в кабинет вывести?

– Давай туда.

Пока жду звонка, обращаюсь к Звягинцеву.

– Сейф немедленно опечатать, выставить у кабинета охрану. Документы из ящиков и со стола изъять, сложить все в коробки, тоже опечатать и вместе с ключами от кабинета и сейфа отправить под охраной генералу Мезенцеву в Комитет. Вопросы есть?

– Никак нет – начальник охраны здания по-военному выпрямляется.

Наконец, раздается звонок. Беру трубку белого телефона – Приемная комиссия? Русин говорит. Да, то тот самый. Кузнецова позовите…. Димон, ты? Никуда не пропал, работаю. Нет, не в Известиях. Что за работа? Прополка овощей. Из того анекдота, помнишь? Нет, не шучу. Кузнец, слушай меня. Бери мой Зенит в тумбочке, собери в сумку мою форму, в которой я на прием недавно ходил, и бегом по адресу Ленинские горы, дом 11. Конечно, я знаю, что там правительственные особняки. Что будет? Метеорит упадет. Кое-кому на голову. Заснимем это для истории.

Подмосковье, Внуково 2

18 июля 1964 года, пятница, 14.00

И в этот раз рассадка Президиума произошла ожидаем образом. Охрана сдвинула в депутатском зале несколько диванов друг напротив друга, поставила журнальные столики посередине. Справа сел в центре Хрущев, рядом с ним – Микоян, апоплексичный, с трудом дышащий Козлов, хмурые Косыгин и Кириленко. Напротив разместились Подгорный с Полянским и Воронов со Шверником.

– Где Суслов? – жестко произнес Хрущев, раскладывая на коленях какие-то бумаги.

– Я звонил ему – тихо ответил Подгорный – Он заболел.

– Заболел? От страха обосрался! – хмыкнул Никита Сергеевич.

– Что с Леонидом Ильичем? – твердым голосом поинтересовался Воронов – Он мне звонил с утра…

– Еще разок предлагал тебе поучаствовать в заговоре? – Козлов наклонился вперед, вперил в четверку напротив тяжелый взгляд.

– Какой заговор?! – тут же взвился Полянский – Не было никого заговора! Да, вели разговоры. Но о том, что ты, Никита, зазнался, потерял связь с реальностью. Мнение товарищей ни во что не ставишь и единолично принимаешь важные решения. В каждой бочке – затычка!

– А ну заткнись! – Хрущев ударил кулаком по стеклянному столику, по столешнице побежала внушительная трещина. – Ты уже едешь в столыпинском вагоне. 10 лет на Колыме написано у тебя на лбу!

– Не сметь на нас кричать! – в ответ заорал Шверник. – Ты себя кем возомнил? Сталиным?!

– Да при Кобе вы язык в заднице держали, он бы вас сразу к стенке поставил! – еще больше завелся 1-й секретарь – А я цацкаюсь, разговоры с вами веду…

– Товарищи, товарищи – примирительно произнес Косыгин, достал из внутреннего кармана бумагу и ручку – Давайте вернемся в спокойное русло. Никто не против, если я буду вести протокол?

– Веди – буркнул раскрасневшийся Хрущев, – Кворум есть, открываю заседание. Начнем его вот с этого.

На столик был поставлен диктофон Филипс, включена запись. Раздался хорошо узнаваемый голос Брежнева, потом Семичастного и Шелепина. В тот момент, когда заговорщики начали обсуждать убийство 1-го секретаря вся «левая» четверка членов Президиума побледнела и растеряла весь свой боевой задор. Полянский так и вовсе закрыл лицо руками.