Михаил Ланцов: Империя очень зла!

В общем вырисовывалась на редкость гнилая система. Но это было полбеды. Кони успел раскопать и удивительной наглости аферу, которая гармонично дополняла общую степени маразма. Дело в том, что строил Курско-Харьковско-Азовскую железную дорогу по концессии Самуил Соломонович Поляков — известный концессионер и делец Российской Империи. Братья которого были видными банкирами и финансистами.

Самуил Соломонович строил очень «экономно»: шпалы укладывал редко и плохие, насыпи проводил безобразно, да и с рельсами мухлевал. Про людей и речи нет — платил мало, требовал много и постоянно обманывал. Построив дорогу стало не лучше, так как эксплуатировал он ее отвратительно. Года не прошло, как посыпался сплошной поток жалоб на злоупотребления и прочие непотребства. Дошло до того, что правительству, после серии комиссий и инспекций, порекомендовали выкупать дорогу в казну. Ибо дальше так продолжаться не могло. Вопиющий бардак! Но и тут Поляков отличился, заключив с правительством очень интересное выкупное соглашение. В нем было прописано, что Самуилу Соломоновичу и его акционерам в течение следующих шестидесяти лет правительство обязывалось ежегодно выплачивать сумму, равную среднегодовой прибыли за последние семь лет эксплуатации дороги. Любопытно? Очень. Поэтому-то Поляков и до того, держа дорогу «в черном теле» стал откровенно сходить с ума, урезая расходы до самой крайности и даже больше. Фоном же шли «малые шалости», вроде афер с углем…

— Это все? — Спросил Николай Александрович, когда Кони закончил.

— Да…

— Самуил Соломонович умер и, увы, не может предстать перед судом. Поэтому я прошу вас проверить деятельность его братьев — Лазаря и Якова. Уверен, что без их деятельного участия не обошлось. Тем более, что они, насколько мне известно, унаследовали все состояние покойного брата. А значит несут всю полноту ответственности за его незавершенные дела.

— Ваше Императорское Величество, — растерялся Кони, — так не принято поступать…

— Вы знаете иной способ вскрыть этот гнойник? Если сейчас всех виновных примерно не наказать — подобные аварии будут продолжаться. И каждый новый труп окажется на нашей с вами совести. Хотим мы этого или нет. Так что берите скальпель и вскрывайте этот гнойник.

— Вы думаете это возможно? — Осторожно поинтересовался Кони.

— Не забывайте о том, что ежели в силу злого умысла, лени или головотяпства в России еще нет подходящих законов, позволяющих наказывать виновных, то всегда остаюсь я. Знаю, вам не по душе такой подход к делу. Но если мы хотим спасти многие тысячи невинных жизней — нужно довести это дело до конца. Какой бы вой не поднимали вокруг. Вы сделаете это?

— Я… я не уверен.

— Зато уверен я…

Кони ушел в странном состоянии духа. Да, дело скверное и очень громкое. Но копать дальше? Анатолий Федорович был не дурак и сообразил, что Император намекал не только на братьев Поляковых, но и на всех, кто покрывал их деятельность. Но ведь это кошмар! Ужас! Сколько уважаемых людей сядут на скамью подсудимых?! Но и какая репутация у него в случае успеха этого дела получится! И не только в России, а и в мире!

Николай Александрович же выдохнул, отпуская Кони. С великим облегчением. Потому как отложил на месяц, а может и на два — принятие решение по столь непростому вопросу. Несмотря на чудовищное раздражение ему хватало выдержки не сорваться. За всеми этими людьми наверняка стоял кто-то сверху. А значит, что? Правильно. Придется схлестнуться с кем-то из высших аристократов. Возможно даже с представителями Августейшей фамилии. Да чего уж там? Какое возможно? Точно совершенно. И Алексей Александрович, и Владимир Александрович вон как засуетились. Наверняка им гешефты отходили немалые.

И Посьет, и Поляковы, и прочие несомненно были виновны. Но они лишь вершина айсберга. Большого и опасного, от которого было несложно и апоплексический удар табуреткой заработать. Можно, конечно, все спустить на тормозах. Как оригинальный Александр III и сделал. Но это создавало прецедент, который потом сложно будет преодолеть, что, в свою очередь, вело к закономерному финалу с расстрелом в подвале. Патовая ситуация? Может быть. Во всяком случае пока Николай Александрович не видел путей ее разрешения, но и не терял оптимизма…

1889 год, 24–27 февраля. Москва

Вот и настал день коронации, которую Николай Александрович стремился провести со всей возможной поспешностью. Его, конечно, отговаривали от столь опрометчивого решения, дескать, подожди до весны, а еще лучше до лета. Но он был непреклонен. Причин на то хватало. Начиная с ускорения формальной легализации и заканчивая большой провокацией. Как ни крути, а коронованный царь в те годы — что-то да весил в обществе. А провокация? О! Ничего хитрого в том не было. Все навиду…