Константин Назимов: Шаг к цели [litres]

С околоточным надзирателем уже знакомился, так что встреча прошла скоротечно и буднично. Представитель власти просмотрел предоставленные бумаги, текст он не особо читал, внимание задерживал на подписях и печатях. А всевозможных разрешений, справок и согласований накопилось вполне приличное количество. Да, пришлось мне побегать и обить пороги кабинетов чиновников. Не всегда удавалось решать с первого раза, но, как правило, во второй мой визит чиновник разительно менялся, про взятку и не намекал, а разрешение выдавал мгновенно. Понимаю, что это все не просто так происходило, но списываю на Ларионова. Ротмистр делал мне определенные намеки и время от времени поднимал вопрос о черной неблагодарности одной личности, не желающей раскрыть секреты и заняться для империи более полезным делом, – это он так мне пеняет, но я делаю вид, что не понимаю его.

Устало откинулся в кресле: профессор занят в лаборатории, до обеда еще пара часов, можно чуть-чуть расслабиться. Одно плохо – кроме Семена Ивановича, так ни одного врача и не смог сагитировать. Да, проблема кадров налицо, упор империя делает на военных врачей и аптекарей в шаговой доступности. Нет, имеются и городские больницы, но они предназначены для малообеспеченного населения, богатые и влиятельные лечатся дома. На кого я рассчитываю, открыв подобную клинику? И получится ли? На последний вопрос ответит время. А некоторые процедуры невозможно или сложно производить в домашних условиях. На первом этаже у нас есть операционный зал, если его так можно назвать, а хирург отсутствует. Ничего, со временем, когда клиника Портейга, как и его лекарство, заявит о себе, непременно расширимся. Планы грандиозны, но реализация не такая мгновенная. Вот придумай профессор массовое производство антибиотика – и что? Нет у нас средств на открытие такого предприятия! Скорее всего, придется обращаться к властям или, чего не хочется, спонсора искать. Британец мне подсказал один из выходов: продать рецептуру антибиотика и на данные средства организовать собственное производство. Естественно, речи о полной передаче прав на лекарство не может и быть.

– Иван, тебе придется самому вести первый прием, – раздался от двери голос Семена Ивановича, а потом профессор вошел в кабинет и, налив из графина стакан воды, одним махом его выпил.

Подобное состояние компаньона мне знакомо, у него появилась какая-то идея, которую он непременно решил проверить. Глаза горят, волосы взлохмаченны, бородка в беспорядке, на фартуке несколько свежих дыр от какой-то кислоты.

– Профессор, у меня нет образования и документов, принимать больных не имею никакого права, – попытался я образумить его.

– Ваня. – Профессор взял мой портсигар и, закурив, выпустил табачный дым к потолку. – Ты не понимаешь! Наконец-то удалось нащупать пару путей, и если все пройдет нормально, то можно вести речь о производстве лекарства!

– Семен Иванович, я не имею права принимать больных!

– А ты не принимай, а оказывай консультации. И потом, за полгода, что я тебя обучал основам, да с теми знаниями, какие у тебя имеются, легко справишься. Кстати, очереди-то нет, и не факт, что потянутся больные. Все, как хочешь, вплоть до того, что прием откладывай, но сегодня я занят. – Профессор развернулся и направился на выход.

Мои слова, сказанные ему вдогонку, он оставил без комментариев, поставив меня в идиотское положение. Отменить открытие больницы после того, как прошла в пяти газетах реклама, и если приедут больные, – невозможно. Поразмыслив, нашел выход из положения и решил, что сумею справиться. Для этого придется план пересмотреть и для «гостей» устроить экскурсию, в том числе могу и заполнить карту больного, где опишу жалобы.

– Иван Макарович, до открытия еще час, а у входа уже три экипажа стоят! – весело доложила Фира.

– Черт! – ругнулся я и подошел к окну.

Действительно, экипажи прибыли, но никто не спешил в двери ломиться. Правда, дворник наш метлой махал и с кучерами беседовал. Вот он степенно подошел к одному из экипажей и о чем-то там переговорил, после чего направился в дом.

Вздохнув, я пошел навстречу, понимая, что тот ко мне направляется. Да, так и оказалось, просят принять без очереди больного подростка, от которого врачи отказываются и руками разводят. Через двадцать минут в моем кабинете сидели две девушки. Одеты небогато, обе кусали губы, но у одной явный жар, дыхание учащенно, губы обветрены. Да, девочка-подросток, ей лет пятнадцать, а старшая сестра, заламывая руки, умоляет спасти свою единственную родственницу.