Евгений Щепетнов - 1971. Агент влияния [СИ]

И тут появился Рон. Он едва ли не волоком вытащил меня из квартиры и буквально заставил меня пойти с ним на соревнования по рестлингу.

Нет – сказать, что он «появился» было бы слишком уж драматично. Рон приходил каждый день – спрашивал, не надо ли нам чего, как наше самочувствие, а потом исчезал, задумчиво мотая головой, как цирковая лошадь.

На шестой день он сказал, что я выгляжу полусумасшедшим наркоманом, и так углубляться в работу нельзя – совсем с ума сойду! Кстати, то же самое говорил и мой «ручной» гэбэшник Нестеров, с которым я жил в одной квартире с тех пор, как издательство перестало оплачивать наши номера и сняло нам квартиру. Двухкомнатную квартиру, это уж само собой.

Нестеров продолжал пить, и все дни проводил или во сне, или в полузабытьи алкогольного угара. Если только не выходил в магазин за едой и очередной порцией спиртного. Я не вмешивался, мне было не до него. Пускай делает что хочет, лишь бы не мешал. И он не мешал.

И никто не мешал. Удивительно, но за все пять дней после пресс-конференции нас никто не беспокоил – кроме вездесущих журналистов. Вот те лезли просто как тараканы! И если бы не эффективная работа охраны отеля – мне точно не дали бы поработать. А потом меня с Нестеровым тихонько увезли, выведя через черный ход, так что папарацци остались с носом.

Печатную машинку с русским шрифтом найти оказалось совсем даже не сложно – здесь, в Нью-Йорке, можно было купить все, что угодно – были бы деньги. Во что обошлась машинка издательству Страуса я не знал – какая, по большому счету, мне разница? Я попросил – мне привезли, и машинку, и бумагу, и ленты для машинки. А где взяли, как взяли – да хоть из музея уперли, мне какое дело?

Страуса за все пять дней я так и не увидел – ни разу. Он будто растворился в пространстве. Обещал, что познакомит меня со своими компаньонами, привезет в издательство, и вот – даже глаз не кажет! Спрашивал Рона – куда девался его шеф – Рон только ухмылялся и похлопывал меня по плечу, мол, успокойся! Все идет как надо! Шеф занимается печатью моих книг, для чего вылетел куда-то там, и срочно решает вопрос о доп. тираже. Ну и само собой – дело, то бишь бизнес – превыше всего. Успеем еще наобщаться!

Беспокоило меня и отсутствие реакции нашего, советского консульства. Я почему-то считал, что меня тут же вызовут в консульство, или даже сами прибегут, однако – ни малейшей реакции! Почему? А ведь Нестеров точно доложил по инстанции о происшедшем. Выжидают? Хотят увидеть, чем все закончится? Очень нетипично для нашего МИДа. Или скорее – для нашего КГБ.

В общем – я провис где-то в пространстве. И домой лететь не могу – не пускают, ведь расследование прокуратуры продлится как минимум месяц, и страна Советов почему-то не особо интересуется судьбой своего блудного сына. Даже как-то обидно. Я вообще-то не из последних, не какой-то там бомж! Известный писатель, один из самых популярных фантастов в СССР, если только не самый популярный…

В принципе, пока что не особо и страдаю. А чего мне страдать? Есть-пить хватает, жилье вполне приличное (дом вроде нашей девятиэтажки, с консьержем на входе), работа идет – только треск стоит!

Единственное, чего мне не хватает – это женщины. Ниночка осталась в Союзе, а я уже как-то привык к ее страстным объятиям. Здесь же… только взглядом девушек провожу, когда выхожу на утреннюю пробежку.

Впрочем, когда возвращаюсь – сразу забываю и о женщинах, и о политике – я пишу Бестселлер! Пишу своего Гарри, и у меня получается так – как никогда, наверное, не получалось! Мысль о том, что сейчас ваяю мировой бестселлер, который принесет мне (ну обязательно же!) всемирную известность, абсолютную всемирную известность – эта мысль не просто возбуждает. Она как наркотик, она как энерджайзер, заставляющий забыть обо всем на свете – кроме листа бумаги и клавиш электрической пишущей машинки!

Кстати, о журналистах – когда выхожу на пробежку, натягиваю на голову капюшон своей ветровки, специально для того купленного в местном магазине. Чтобы не узнали. Журналисты, и просто прохожие… которые могут проболтаться тем же журналистам. У славы есть и свои, большущие минусы… это я уже понял. Если в Союзе мне нравилось, когда меня узнавали случайные люди (по фото на обложке книги), то здесь, в США, после шумной пресс-конференции, обошедшей все телекомпании страны (и не только этой страны!), мне пришлось довольно-таки непросто. Папарацци едва не сели мне на шею – и практически в буквальном смысле слова. Кидались на меня, как обезьяны в Таиланде на туристов. Ну как же – советский писатель, который спас двух полицейских, голыми руками расправившись с бандой черных!