Маргарита Полякова - Курляндский гандикап

Луису сватали совсем другую девицу царских кровей — царевну Наталью, дочь русского императора Петра I. Той как раз 16 лет исполнилось. Брак этот готовился давно, с самого начала французской революции. Тогда стало очевидно, что дочерей герцога Орлеанского рассматривать в качестве невест не следует, и появились другие кандидатуры. Причем искали девицу из богатого, знатного королевского рода, представители которого не станут вмешиваться в испанские дела.

Филипп V хотел больше самостоятельности. Да и его окружение тоже не горело желанием жить по чьей-либо указке. Французское влияние изрядно им надоело. Так что невеста со стороны была вполне приемлемым решением. Тем более, что с происхождением у Натальи даже по европейским меркам все было нормально. Бабушка Натальи, Анна Стюарт, была родной (по отцу) сестрой ныне правящего английского короля. И хотя, покопавшись среди представительниц старых королевских европейских семейств, можно было отыскать невесту с еще более безупречной родословной, но… тут в политику вмешались финансы.

Наталья была не только дочерью императора крупной и успешной страны, но и моей внучкой. А в совокупности это означало, что за ее спиной стоит самая современная и сильная армия, самый большой объединенный флот, новые рынки сбыта европейских товаров и неприлично большие деньги. На приданое Петр I не поскупился. И озвученная сумма заставила испанцев закрыть глаза на «недостаточную древность» рода Романовых.

Я даже могу понять их рассуждения — как может повлиять на жизнь в Испании далекая страна? Ну, приедет юная принцесса, примет новую веру, и будет выполнять свое прямое предназначение — рожать наследников. Что тут такого? Это надо знать нрав Натальи, чтобы понять, кто, в конечном итоге, станет главой семьи. А будучи знакомым с хваткой Петра, я даже могу предсказать, что испанцы с ностальгией будут вспоминать времена, когда находились под влиянием Франции. Но зачем разочаровывать людей заранее? Пусть пребывают в своих сладостных иллюзиях. Хотя бы до свадьбы.

Император Всероссийский хоть и не был замечен в жестокости, но и либеральным всепрощением не страдал. И у себя в стране порядок навел. В итоге, бояре давно уже забыли о своевольстве, стрельцы постепенно были переформированы во вполне профессиональное войско, и даже церковники прекратили религиозные стычки. И старую, и новую церкви Петр объявил законными и абсолютно равными в правах. И народ мог креститься так, как ему заблагорассудится — хоть двумя перстами, хоть тремя. А вот за призывы бороться с чужой верой или за попытки объявить собственную религию самой правильной, в лучшем случае, полагалась ссылка.

В результате этой диверсии церковники были озабочены тем, чтобы привлечь как можно больше паствы. И как мне кажется, такая конкуренция должна была пойти только на пользу. Да уже пошла, поскольку при храмах появлялись приюты, больницы и школы. Сражение за умы шло с переменным успехом, и мне даже интересно было — чем все закончится. В Курляндии проблем с религиями пока не возникало, но в перспективе российский опыт мог пригодиться.

В Ирландии с этим дела обстояли намного хуже. Там противостояние католиков и протестантов было настолько острым, что, похоже, прошло точку невозврата. И хоть как-то примирить их не представлялось возможным. К иноверцам ирландцы тоже относились весьма прохладно. Да и вообще чужаков не любили. Мое первоначальное желание поправить плачевное демографическое положение за счет эмигрантов, было встречено непониманием.

В свое время Патрик Сарсфилд предлагал выкупить ирландцев в колониях. И даже организовал для этого дела фонд. Но отдача получилась не слишком большой. Проданные в рабство ирландцы в большинстве своем просто не доживали до освобождения. Так что мы пришли к компромиссу. Переселенцами в Ирландию становились семьи, где много представительниц слабого пола. Но думаю, окончательно выровнять демографическую яму нам удастся нескоро.

К сожалению, Патрик, как и многие другие мои сподвижники, с которыми я начинал, уже ушел в иной мир. Дожив до преклонных лет, немало сделав для любимой страны, окруженный женой и детьми, уважаемый соотечественниками… ему можно было позавидовать. Но я все равно сожалел о смерти человека, который со временем стал одним из близких мне людей. Его сын, Брендан Сарсфилд, вполне заменил отца, помогая Якобу. Но мне печально было думать, что моя эпоха уходит.