Андрей Величко - Чужое место [litres]

– Все детали винтовки Нагана защищены патентами, а Мосина – нет. Кроме того, он в процессе работы получал жалованье.

– И что, успел наполучать на сто семьдесят тысяч разницы? И почему нет наших патентов?

– Капитан Мосин отказался их брать, ваше императорское величество.

– Правильно, он же работал по государственному заказу. Не его это дело. Вот я и спрашиваю, почему государство в вашем лице прошляпило этот вопрос? Ведь Наган тоже кое-что у Мосина позаимствовал, но платить не собирается. Короче говоря, мои решения таковы. Первое. Изделие будет называться «винтовка Мосина образца девяносто первого года». Сокращенно – «ВМ-91». Второе. Сергею Ивановичу – двести тысяч, Нагану – пятьдесят, и ни копейкой больше. Если считаете, что мало, доплачивайте из своих средств. Или наймите приличных юристов, которые найдут пути обхода его патентов. В этом, кстати, я вам могу помочь.

– Но ведь так мы испортим отношения с одним из лучших мировых оружейников!

– Значит, надо прилагать больше усилий, чтобы отечественные оружейники побыстрее вошли в число лучших. Наверное, придется мне, раз у вас это не получается.

Ну да, тоже мне, нашел министр лучшего. Он своего Нагана случайно с Браунингом или братьями Маузерами не перепутал? А ведь не зря Петр Семенович так за бельгийца болеет, ох не зря. То есть скорее всего не даром. Небось уже предвкушал немалый откат, а тут вдруг на тебе – такой облом! Похоже, пора начинать прикидывать, кого назначить военным министром вместо него. А то, что Наган может обидеться, так это пусть себе на здоровье. В крайнем случае в русской армии со временем появится револьвер или даже пистолет имени кого-нибудь другого, а пока она и «смит-вессоном» обойдется. Не припоминаю я, чтобы степень совершенства армейского короткоствола оказала какое-то влияние на ход хоть одной войны. Японцы со своим далеко не идеальным пистолетом «Намбу» в начале Второй мировой очень бодро накостыляли англичанам и американцам, а немцев чуть позже великолепный «вальтер П38» не спас от поражения в сорок пятом.

Вообще, конечно, военного министра пора было менять, но без спешки – требовалось учесть три соображения. Первое – иметь в виду «эффект качелей». Название я придумал сам, а суть этого эффекта состояла вот в чем. Во всей более или менее известной мне русской истории если один правитель, так сказать, предоставлял какую-то свободу, то в явно избыточных количествах. Поначалу это действительно давало некоторые плюсы, но потом начинался махровый бардак. Естественно, следующий правитель пытался навести порядок – но всегда заходил в своих благих начинаниях слишком далеко.

Екатерина Вторая совершенно распустила дворянство, из-за чего Павел решил все отыграть назад. Больно резко взялся, прибили.

Александр Первый правил, как он сам сказал, «по законам и сердцу Екатерины Великой», и бардак в конце его царствования был просто выдающимся, а завершилось оно восстанием декабристов. Это очень не понравилось наследнику, и Николай Первый принялся закручивать гайки, в чем явно перестарался.

Александр Второй решил начать демократизацию общества, и чем оно все кончилось, я видел сам. Хорошо хоть его почти вовремя грохнули – «перестройка» не успела привести к катастрофе, как несколько позже в Советском Союзе. Отец вознамерился навести порядок, и в некоторых областях это ему удалось, однако из-за избыточности усилий быстро проявились негативные последствия. За время его сравнительно недолгого правления количество научных звезд первой величины, сбежавших за границу, было максимальным. И это мы с братом еще успели привести в приемлемый вид «указ о кухаркиных детях», а то ведь было бы еще хуже.

То есть политика всегда с большим размахом качалась от устроения разнузданного бардака к наведению чуть ли не лагерного порядка, всякий раз со свистом проскакивая положение равновесия, наиболее предпочтительное для развития государства.

Ну то есть прямо как качели.

Нечто похожее, только в меньших масштабах, имело место и в военном ведомстве. Предыдущий министр, Милютин, сделал много полезного, но основательно развалил дисциплину среди офицерского состава. Нынешний, Ванновский, навел и неустанно поддерживал порядок с жесткой регламентацией всего подряд, который многие, чье мнение я считал возможным учитывать, называли кладбищенским.

Второе условие из тех, что требовалось соблюсти, состояло вот в чем. Новый министр должен быть моим человеком! А то ведь в свое время Лаврентий Павлович Берия недооценил возможностей армии во внутренней политике, понадеявшись исключительно на органы, за что и поплатился жизнью. Нет уж, я таких ошибок повторять не хочу.