Computers - Computers - Как один день - 1-5 книги

- Ну, Уоми, что ты! Ты же уже видел меня без одежды, разве нет?

- Кунья, я видел тебя, когда исцелял, но ведь тогда я смотрел на тебя совсем другими глазами, для меня главное было – спасти тебя! Я не видел ничего, кроме твоих ран!

- А сейчас? – лукаво улыбнулась она.

- А сейчас я, наконец, вижу тебя, тебя саму!

- Ну, и как тебе, нравится?

Я ничего не ответил, а только притянул ее к себе и стал целовать везде, куда мог дотянуться, а она, в свою очередь, ласкала и целовала мое тело. Наконец, мы оказались стоящими на коленях, лицом к лицу, обнимая и лаская тела друг друга, и все время перемежая ласки поцелуями.

- Уоми! – шептала Кунья, - Уоми!

- Что, милая?

- Неужели это ты? Здесь, со мной? Я не могу поверить…

- Любимая, ты не боишься?

Она тихонько засмеялась:

- Я боюсь только одного – что я умру от счастья! Уоми!

- Что, любимая?

- Ничего! Пусть будет нам хорошо… – и она легким толчком повалила меня на шкуры, покрывавшие пол вокруг очага…

* * *

Утром мы проснулись поздно, да мы почти и не спали этой ночью, а лишь наслаждались друг другом, причем Кунья мне не уступала ни в изобретательности, ни в неутомимости. Но всему приходит конец, и мы встретили утро, лежа на тех же шкурах – я на спине, а Кунья – рядом, положив голову мне на плечо и крепко обхватив меня руками, как будто боялась, что я убегу. Я гладил ее грудь и живот, и она всякий раз сладко вздрагивала, когда моя рука касалась мягких волос внизу живота и перебирала их. Так она и задремала, а следом за ней – и я тоже.

Второй раз мы проснулись от холода – очаг давно погас, в дверь и в отверстие на крыше – задувало. Кунья вскочила, подбежала к очагу и, разгребая щепочкой пепел, пыталась раскопать и раздуть искру сохранившегося огня, а я лежал на боку, подперев рукой голову, и любовался ее прекрасным телом в разгорающемся свете дня.

Почувствовав мой взгляд, она обернулась и сказала с обидой:

- Потух! Ни одной искорки не осталось. У тебя есть кремень?

- Обойдемся и так. – Я поднялся, положил несколько сучьев на очаг, сказал: «Дабу» - и огонь вспыхнул.

- Здорово ты умеешь! – воскликнула Кунья. - Вот бы мне так!

- Я могу передать это тебе, если только ты пообещаешь, что никогда не станешь делать это при посторонних.

- Клянусь!

- Ну, тогда попробуй поджечь эту веточку. Смотри туда, где хочешь, чтобы загорелось. – Я протянул ей тонкий прутик.

Осторожно держа его в вытянутой руке и глядя на кончик ветки, она прошептала: «Дабу!» - и зажегся огонек.

- А это не ты зажег? – недоверчиво спросила она.

- Ну, вот еще, стану я тебя обманывать! Ты теперь владеешь этим, так же, как и я.

- А это не опасно, Уоми?

- Что, милая?

- Ну, то, что ты передал мне власть над огнем… Дабу не рассердится?

- Нет. Мы ведь оба стояли перед ним, и обещали, что станем мужем и женой, помнишь? И Дабу принял наше обещание. А теперь мы его исполнили.

- Помню… Кажется, так давно это было… А ведь и года не прошло.

- Да. А сколько всего случилось за это время!

Мы помолчали. Очаг постепенно разгорался, и от него шло приятное тепло. Кунья подбросила еще несколько сучьев, и мы так же сидели рядом, прижавшись друг к другу, и смотрели на огонь.

- На огонь можно смотреть вечно! – прошептала Кунья. – Это так завораживает!

- Да. В моем мире говорили, что можно вечно смотреть на горящий огонь, текущую воду, и…

- И? На что еще?

- На другого человека, который работает…

Как ни странно, Кунья поняла юмор и засмеялась:

- Да уж! Это не то, что работать самому!

- Ты – чудо! – воскликнул я.

- Почему это?

- Ну, ты поняла, что это смешно! Даже в том мире не каждый понимает.

Кунья снова рассмеялась:

- А что тут непонятного? Действительно, смешно!

- Откуда ты такая, Кунья? Может, ты и вправду, как и я, дочь Невидимого?

- Может быть… Я не знаю своих родителей – мать умерла, когда родила меня, а отец утонул еще до моего рождения. Так мне рассказывали… Я знаю только деда… Лучше бы мне его не знать – он меня ненавидел, может, за то, что мать умерла? Вдруг он ее любил?

- Он-то? Сомневаюсь.

- Да, я тоже сомневаюсь. Он всегда заставлял меня делать самую черную работу – носить воду, разжигать огонь, ломать хворост… А мясо пекли другие. Возможно, он боялся, что я съем лишний кусок? А Курбу всегда бил меня, если я что-то делала не так. Да и просто так бил тоже.

- Забудь о них, Кунья! Теперь ты – моя, и ничья больше!

- Да, Уоми! Вот теперь мне точно не страшно умереть! – и она улыбнулась.

- Ну, зачем же умирать? Я люблю тебя!