Наталья Резанова: Корабли с Востока [litres]

Маэда Тошиэ, ближайший друг тайко с юных лет, сват, опора правления Тоётоми. Но как он вел себя во время смуты, охватившей страну после гибели Нобунаги? Воевал против Хидэёси и перешел на его сторону лишь тогда, когда стало окончательно ясно, за кем перевес.

Асано Нагамаса, чаще именуемый Дан, шурин тайко, его клятвенный брат – он-то всегда был с Хидэёси в одном лагере. Но разве он не давал понять, что предпочел бы, чтоб наследование осталось за родней его сестры – следовательно, и его родней? Настолько явно давал, что его предательские помыслы не вызывали сомнений.

Като Киёмаса, еще один блестящий полководец, поднявшийся из низов и потому пользовавшийся милостью регента, но способный в приступах ярости творить такое, что потом сам удивлялся. И это самые близкие. Чего тогда ждать от других? И что сказать о побежденных противниках и о тех, кто вынужден был примкнуть к Хидэёси перед лицом превосходящих сил? О тех, кто, до времени приглушив амбиции, только и ждет мгновения, когда тайко проявит слабость. Ведь они сильны, все еще очень сильны, эти владыки запада: Мори и Симадзу. По отдельности никто из них не совладает с великим господином, но дай им волю, примутся рвать страну на себя, как уже делали раньше. Или те, у кого никогда не хватит сил на то, чтоб попытаться поднять свое знамя над столицей, но кто может попортить кровь просто из природного коварства, чтобы не потерять сноровки. Такие, как Курода Камбэй. Или старый Санада. Последнему, впрочем, многое прощается из-за сына. Санада Нобусигэ – один из немногих людей, которым тайко доверяет если не полностью, то настолько, чтоб позволить носить свою фамилию. Что не менее важно, ему доверяет и сам Исида, а это мало о ком можно сказать. Пожалуй что о Наоэ. Но ни Наоэ, ни его господина не нужно было принуждать к присяге, они пришли сами.

Однако тех, кого можно счесть врагами или предателями, гораздо больше.

Этот клубок северных змей – Могами. Они давно вцепились бы своими ядовитыми зубами в ту ногу, что их попирает, если б не были заняты постоянной грызней с родней и соседями.

И уж коли зашла речь об их родне и соседях, здесь были также те, кого тайко… нет, Исида не употребил бы слова «боится». Трудно представить, чтобы человек, поднявшийся от носильщика сандалий до правителя страны исключительно благодаря своим талантам, кого-либо боялся. Опасается – вот верное слово. И даже в частном разговоре избегает называть по именам. Только прозвищами.

Тануки и Дракон.

Старый барсук, чье мнимое благодушие многих ввело в заблуждение. Старый толстый ленивый зверь барсук. Мало кто помнит, что в тот единственный раз, когда они с великим господином встретились на поле боя, великий господин проиграл.

И молодой ящер, родня и вечный противник северного гадючника. Шесть лет он воевал у себя на севере против союза, многократно превосходящего числом. Когда в игру вмешался тайко, ящер дохрустывал остатками этого союза. С тех пор он сильно вырос.

С Наоэ Исиду сближает еще то, что он также не доверяет этим двоим. Мягко говоря.

Об этом они, правда, сегодня не упоминают – незачем портить настроение.

Даймё Уэсуги Кагэкацу молча наблюдает, как его советника осыпают похвалами, Наоэ отвечает, весело и непринужденно. Он к этому привык. Сам Кагэкацу вести светскую беседу не умеет, его считают чуть ли не косноязычным. И он предпочитает молчать. За него говорит советник.

Не бывает князя без стратега. «Господин – солнце, советник – луна, что видна лишь в его тени» – так говорят. И верно, у славного Такеды Сингэна был Косака Дандзё Масанобу, а в клане Датэ, не к ночи будь помянут, есть Катакура Кодзюро. Главным вассалом и советником великого Уэсуги Кэнсина тоже был человек, носящий фамилию Наоэ: теперь уже мало кто помнит, что нынешнему Наоэ он приходился бы не отцом, а тестем, если бы был жив. Но кто, кто когда видел, чтобы солнцем считали не господина, а советника?

Странно, но как раз за то, за что ненавидят Исиду, – Наоэ любят: за разумность, за практичность, даже за откровенность. Наверное, дело в характере – счастливом, солнечном. Князь Кагэкацу [2] Авторы в курсе, что имя Кагэкацу пишется не теми иероглифами, что «тень победителя», но позволяют себе использовать созвучие. (Примеч. авторов.) всегда был в тени: прежде – приемного отца, полководца, не знавшего поражений, потом – блестящего сводного брата, теперь – Наоэ. Наверное, такова судьба наследника великого человека.

Приемный отец по праву считался лучшим полководцем страны и образцом самурайской чести. Это признавали все – и в первую очередь вечный его соперник Такеда Сингэн. Но сын Такеды, Кацуёри, не был даже тенью своего великого отца. А Уэсуги Кэнсин удивил всех, выбрав наследником из двух приемных сыновей ничем не примечательного Кагэкацу, а не блистательного Кагэтору. И теперь клан Уэсуги могуществен как никогда, а что стало с кланом Такеда? Осталась лишь дочь, на которой и женат Кагэкацу. Ее-то никто не попрекнет тем, что она лишь тень, ибо такова и должна быть женщина. Прямые же наследники пали.