Анатолий Дроздов: Штуцер и тесак [СИ]

– Тогда почему лгал?

– Потому что воюем мы с Бонапартом. Бывшего французского офицера могут признать шпионом. А он, видишь, герой! – графиня потрясла газетой. – Просто так дворянство не дают и подпоручиком не жалуют, такое выслужить надобно. А чтоб мещанину, не носившему мундир… Никогда о подобном не слышала. Но Платон смог. Храни его Господь! – она перекрестилась свободной рукой. Дочь последовала ее примеру.

– Надеюсь, он не ранен, – вздохнула Груша.

– Написали бы, – успокоила графиня. – Непременно. Про такое не забывают. Не тревожься! Не таков человек твой Платон, чтоб под пулю угодить.

– Никакой он не мой! – насупилась дочь.

– Пока нет, – согласилась графиня. – Но, дай Бог, будет. Я обещала, что отдам за него дочь, если выйдет в потомственные дворяне, и он смог. Да еще так скоро! Пойдешь за него?

Груша покраснела и опустила взгляд.

– Пойдешь, – резюмировала графиня. – Вижу. Осталось дождаться жениха.

– А с ним ничего не случится? Столькие уже погибли!

– Этот не пропадет.

– Почему?

– Потому что не дурак. Понимаешь, милая, – графиня обняла дочь за плечи. – Мне о таком еще покойный Юрий Никитич говорил. Есть два рода офицеров. Одни храбры до безумия и лезут в самое пекло, дабы все видели их отвагу. Такие обычно и гибнут. Другие не менее отважны, но избегают ненужного риска. Воют с умом. Помнишь, как в Залесье? Спешнев собирался вывести егерей навстречу полякам. И людей погубил бы, и сам бы сгинул. Хотя храбр, да. Платон же придумал диспозицию, вследствие чего сгинули поляки, а егеря одержали верх. А ведь оба офицеры, не одно сражение прошли. Но один шпагой думает, а второй – головой.

– Ты сказала, что Платон солгал, – сказала Груша. – Он всегда так?

– Все лгут, – пожала плечами графиня. – Вопрос: для чего? Одни – чтобы приукрасить себя, другие – скрыть гадкое прошлое. Платон лгал, чтобы выжить. Будь он дурным человеком, не пошел бы воевать. Или ты о себе? – она отступила и посмотрела в глаза дочери. – Он объяснился с тобой?

– Нет, – вздохнула Груша. – Только стихи читал.

– Вот! – сказала графиня. – А ведь ему было выгодно прикинуться влюбленным, задурив тебе голову. Для такого, как он, это пустяк. Умен, талантлив, речист. Стихи, песенки, байки… Представляю, как он мамзелям во Франции головы кружил!

Хренина усмехнулась, Груша, наоборот, насупилась.

– Что ты, милая? – обняла ее графиня.

– Вдруг у него там жена?

– Нет! – покрутила головой графиня. – Поверь моему опыту. Женатые мужчины по-другому выглядят и держатся. Этот явно холост, и ты ему нравишься. Он сам сказал, да и я видела. Вел себя порядочно. Из чего следует, что он человек чести.

– Он… – Груша замялась. – Не забудет нас?

– Не знаю, – вздохнула графиня. – Будем верить. Нам пора, милая! Пойдем. Кареты готовы…

Конец первой книги.

Автор благодарит своих бета-ридеров с сайта «Новая фантастика», читателей на сайте АТ, помогавших ценными советами. Особо – Владислава Стрелкова за помощь в «доведении до ума» текста романа и Алексея Вязовского – за популяризацию его в сети. Отдельная признательность Михаилу Бартош за консультации по медицинским и историческим аспектам сюжета. Спасибо!

О продолжении. Оно появится. Когда, сказать не могу. Запаситесь терпением.

Благотворительная организация добровольцев в Беларуси, которая занимается поиском пропавших и заблудившихся людей, а также помогает тем, кто попал в сложную ситуацию вследствие природных условий, например, из-за занесенным снегом дорог. Действует оперативно и эффективно. Очень популярна и уважаема в обществе.

Манерка – фляга. Ее жестяной стакан надевался на широкое горлышко.

Ксероформ.

Лев Толстой, «Война и мир».

Герой ошибается: штабс-капитан. У капитана офицерский знак имел вдобавок посеребренный ободок.

На дороге как оказался?

Убегал от французов.

Почему?

Я русский.

Корпия – нащипанные из ветхой ткани нити, которые в то время использовались вместо ваты.

Великая армия (фр.).

В день солдат получал от казны около килограмма муки, из которой выходило примерно 1,5 кг хлеба, и полстакана крупы (измерялась объемом). Из чего следует, что основным продуктом питания солдата был хлеб, как, впрочем, и в Европе.