Сергей Синякин - Игры арийцев, или Группенфюрер Луи XVI

— В Южную Америку, — важно сказал Гюльзенхирн. — Заделаюсь фазендейросом.

Оформление документов не заняло много времени.

— Друзья в министерстве, — объяснил свои успехи господин Мюллер. — Для того, кто имеет талеры и друзей, все двери открываются быстро, а проблемы перестают быть проблемами. — Вы уже готовы?

— Собираюсь, — сказал Бертран. — Не оставлять же вещи здесь!

— Как раз лучше их оставить здесь, — сказал Мюллер. — Климат там мягкий, к тому же грядет лето, а лишний багаж вам будет только мешать. Все необходимые вещи мы купим в дороге.

Как уже пришлось убедиться Бертрану Гюльзенхирну, посланец дяди не был скупым человеком. Порой это даже вызывало легкое раздражение Бертрана — слишком легко тратил их с дядей деньги этот маленький невзрачный человечек. Ну, скажите на милость, зачем нужно было брать билеты в экстра-класс, вполне можно было доехать до Парижа вторым классом, тем более что путь этот был не столь уж и длинным. Да и за продукты господин Мюллер платил не глядя, выбирая лишь самое дорогое. Но кто сказал, что самое дорогое это еще и самое вкусное? Нет, немецкой бережливостью этот господин не отличался, скорее уж можно было его отношения к деньгам назвать французским легкомыслием и расточительностью. Но в том-то и дело, что господин Мюллер был чистокровным немцем и, Бертран в этом мог поклясться, ранее проживал где-то в высокомерной Восточной Пруссии.

Однако надо было честно признать, путешествие в экстра-классе спального вагона имело свои прелести. Одно зеркало чего стоило! Не удержавшись, Бертран даже надел свой Железный крест и, покрасовавшись в нем, гордо повернулся к попутчику.

— Как вы думаете, господин Мюллер, я произведу впечатление на дядю, появившись перед ним с этой наградой? Мне ее вручил сам фюрер!

Мюллер в сомнениях пожевал тонкие губы.

— Не знаю, что вам сказать, Бертран. В последнее время эти знаки доблести не в ходу. К тому же ваш дядюшка стал записным пацифистом и нервно реагирует на любые предметы, напоминающие ему о его боевом прошлом. Знаете что? Давайте мы с вами сориентируемся на месте. Когда приедем в поместье.

Он зевнул и только тут Бертран обратил внимание, что бледное лицо господина Мюллера выглядело усталым, а белки его глаз прорезали красные прожилки полопавшихся капилляров.

— Вы устали, господин Мюллер? — вежливо спросил Бертран. — У вас очень усталый вид.

— У меня это постоянно, — признался Мюллер. — Достаточно не поспать одну ночь.

— И что же вы делали по ночам? — с вежливым любопытством поинтересовался Бертран.

— Развлекался, — сказал господин Мюллер, укладываясь в постель и накрывая глаза шорами из черной бумаги. — Что же еще можно делать в Европе? Мы ведь так редко сюда выбираемся, что глупо было бы тратить время на что-то иное, помимо развлечений.

Колеса мерно постукивали на стыках.

За окном смеркалось. Бертран включил свет и попытался читать газету, купленную господином Мюллером на перроне вокзала, но шрифт слипался в серое единое пятно, да новости и не показались Бертрану интересными. Какое ему дело было до того, что русские в очередной раз показали свою несговорчивость в Организации Объединенных Наций? Они всегда были несговорчивыми, после поражения Германии не дали ей единого жизненного пространства и теперь в Восточной зоне, именуемой Германской Демократической Республикой, строили свой коммунизм, но уже для немцев, ничуть не интересуясь, хотят ли этого сами немцы. Да и поездки генерала де Голля Бертрана Гюльзенхирна абсолютно не интересовали. Пусть этот долговязый лягушатник катится, куда ему вздумается!

Бертран прилег на постель и, глядя в потолок, принялся размышлять о будущем. Будущее ему нравилось. Правда, немного тревожила встреча с дядей. Мать всегда говорила, что у брата тяжелый характер. Но ведь Бертран ему не навязывался, дядя сам нашел его. Значит, это он, Бертран, нужен дяде, а не дядя ему. Интересно, а большое у него имение? И неплохо было бы знать доход, которое это имение дает. Господин Мюллер сказал, что дядюшка богат, как Крез. Бертран надеялся, что он не оставит милостями своего бедного племянника, который с детских лет не знал родителей и скитался по сиротским домам.

Он покосился на попутчика.

Господин Мюллер лежал в постели спокойно и бледностью лица напоминал покойника. Даже руки его были скрещены на груди. Черные шоры не давали увидеть его глаз, и оттого трудно было понять, спит ли господин Мюллер или размышляет о чем-то своем. Хорошо было бы поговорить с ним, выяснить что-то дополнительное о дядюшке, но заговорить Бертран Гюльзенхирн не решился.