Дмитрий Манасыпов - Мой 88-ой - назад в…

– Вадим нужен.

– Да? – он подозрительно меня осмотрел. – Я тебя знаю?

– Нет. Где Вадим, не подскажешь?

Кубический, снова окинув взглядом, кивнул в дальний угол, где прятался проход куда-то внутрь.

– По стенке пройди, парни тут босиком работают.

Парни работали на ковре, выделенном сразу за железками. Двое махали ногами, работая почти в полную силу. Группа поддержки советовала, матюгалась и болела. Один, с парашютом и облаками на правом плече, совершенно механически крутил чаки.

Командир Вадим нашелся в тренерской, ну, либо чем был небольшой кабинет, выходивший окнами на сам стадион. Там, по щербатым беговым дорожкам, бегали старшеклассницы-легкоатлетки, вместо каникул работавшие над стометровкой. Вадим, то ли оценивая уровень подготовки, то ли любуясь задницами в коротких спортивных трусах, оглянулся.

И даже виду не показал, что удивлен. Кивнул на стул, один из шести разномастных, жавшихся к столу.

Двухкассетный «Акаи», к моему удивлению совершенно не хрипел Высоцким, не ныл я-хочу-быть-с-тобой и даже не рассказывал, снова и снова, мысли пилота. Мафон, вполне осознанно, рассказывал английским словами про дым над водой, такие вот дела.

– Кури, – он кивнул на обязательную красно-белую пачку. – Говори. Гордый, что ли?

Я криво усмехнулся, уже пряча синий «Космос» и щурясь от его дымка:

– К хорошему быстро привыкаешь.

– А… – Вадим ухмыльнулся и воткнул в розетку вилку электрочайника. – Ты, стало быть, привыкаешь к плохому? На зону заехать, что ли, решил? Кроме борьбы с несуществующими вымогательствами со стороны ментов сделал еще что-то интересное? Угнал «бобик» с запертыми шмарами, изъятыми с рабочих мест в ЦПХ, скоммуниздил «ксюху» для теракта или что хуже? Колись, Робин Гуд.

– Нет. – Я усмехнулся. – Помощь нужна.

– Удивил, – буркнул афганец. – К нам не только ты за помощью приходишь. Чем могу?

– У вас в Краснодар машины не гоняют?

Он пожал плечами, кивнул, спросил:

– Тебе когда нужно?

– Я бы сказал, что чем раньше, тем лучше, но…

– Ну?

– Мне бы справку об освобождении сделать.

– Так… – Вадим превратился в командира, глаза смотрели провалом ствола. – Интересный вопрос. Ты, скажи мне честно, я ж все равно узнаю, ничего в городе на нахерачил?

– Нет. Я понимаю, что нагло себя веду, но обратиться мне не к кому. А нужно во, край как надо.

И провел ладонью по горлу.

– Не помогу я тебе со справкой, – командир закурил. – С машиной помогу, парни через три дня едут в ту сторону. До самого не доедут, но там доберешься. Они все равно спят как сурки, пока один ведет. МАЗ, со спальником, пассажирское всегда свободно. Ну, а если менты тормознут, ты уж сам как-то, не подставляй пацанов.

– Спасибо.

– Да не благодари, особо не за что. Ну, посажу тебя в машину, обломлюсь с того?

– А мог и послать. Или по глазам бритовкой.

– Шутишь? – он ухмыльнулся. – Я тебе не Ильич, да и ты не пионер.

– Кто сможет со справкой помочь?

– Помочь? – Вадим ухмыльнулся снова, криво и зло. – Они не помогают, они дела крутят. Не нужно тебе к ним.

– Урла?

– Урки, да. Они нас не трогают, мы их, живем потихоньку.

– Я и смотрю, в зале парни в пинг-понг играют.

– Не мы такие, – Вадим кивнул. – Жизнь такая. Все может случиться, зачем форму терять? Да и пацанов подтягиваем, к армии готовим, к войне. Половине, наверное, в Афган лететь.

Хотелось ему сказать, что он не прав. Очень хотелось. Что осталось недолго и последняя ленточка перейдет через мост, крокодилы с восьмерками, идя перелетной стаей, пересекут границу и Афгана больше не станет.

Хотелось, но не сказал.

И о том, что про пацанов, сейчас так и лезущих к крутым афганцам, он ошибается, считая их насколько-то своими. Пройдет немного времени и посетители качалки откроют свою, станут эдакими Василиями Буслаевыми крохотного городка, делающими что и как хочется. Нет, в криминал они не попали, так, по малости хулиганили.

И сами афганцы останутся честными людьми, не сунувшимися в девяностые в дикую войну разборок. Кто откроет свой магазин, кто займется похоронным бизнесом, кто сумеет запустить небольшое производство продуктов, прогорев в дефолт. Кто-то, само собой, сопьется, сколется, станет пыльным силуэтом, просвечивающим на солнце. И такое случится, такое всегда случается среди вернувшихся с войны.

А крутить-вертеть городом станут именно «синие», серьезные люди, потоптавшие что надо, прячущие под золотом печаток синеву перстней и со временем, даже в жару, не носящие маек, открывающих плечи.