Михаил Ланцов - Война за мир

То есть, конкуренты, такими глупостями вряд ли бы стали заниматься. Выгода малая, а риск велик. Император не щадил таких проказников. В вариант с экстремистами тоже не верилось. Они бы уже начали трубить о том, какие они замечательные и как классно победили «проклятый империализм» или еще какую глупость ляпнули. А так — молчат. Все молчат. Даже примазываться никто не хочет, опасаясь, что Империя сначала покарает за такое, а потом разбираться станет. Слишком уж значимым и важным был этот комбинат.

Кто и зачем это сделал? Вопрос. Большой вопрос…

И тут его что — то сильно ударило в левое плечо, разворачивая. Мгновение спустя он услышал выстрел. Чуть погодя что — то царапнуло по голове. А потом ударило в ногу, роняя на землю. Все это произошло очень быстро. Слишком быстро, чтобы он успел что — то крикнуть или предпринять. Даже оценить направление, откуда ведется огонь. Упав он замер, имитируя убитого на повал. Обдумать что — то у него времени не было и этот поступок был скорее чем — то на уровне подсознательной защитной реакции.

Упал, замер и услышал, как нарастает стрельба. Его охранение очень плотно и сосредоточенно куда — то стреляло. Кто — то куда — то бежал. Что — то кричали.

Минута, может быть две прошло, прежде чем стрельба затихла и его, начали шевелить, осматривая.

— Я жив, — тихо произнес Николай Александрович, с трудом распознав в этих силуэтах своих бойцов. На удивление каждое слово давалось с трудом. А голос оказался хоть и тихий, но какой — то хриплый что ли.

Подбежал дежурный медик, который на скорую руку обработал раны, перевязал их, и, скомандовав укладывать Императора на носилки, начал руководить его эвакуацией. Не в Санкт — Петербург. Нет. В ближайший госпиталь, который и находился при оружейном комбинате. Так как везти далеко Николая Александровича он посчитал слишком рискованной стратегией.

А бойцы лейб — конвоя тем временем преследовали нападающих.

Подавив плотным огнем из своих ручных карабинов позицию снайперов, они вынудили их отступать, спасаясь бегством. Что было заранее предусмотрено. Те, выскочили из дома, и укрываясь его стенами от огня лейб — конвоя, запрыгнули в грузовик. Дали газу. И постарались уйти.

Лейб — конвойцы не растерялись и организовали преследование. Благо, автомобилей в кортеже Императора хватало.

Отходящие убийцы открыли огонь из ручных пулеметов, пытаясь отсечь преследователей. Но ничего хорошего не вышло. Ведь со стороны преследователей стреляли. Почти непрерывно обстреливая беглецов. Да, первый автомобиль лейб — конвоя вылетел на обочину и затих в кювете, поймав кабиной весь магазин ручного пулемета. Зато второй и третий добились успеха. Сначала первый пулеметчик беглецов как — то надломился и вывалился из кузова, перевалившись через борт. Потом второй упал навзничь, убитый пулей наповал. Сам же грузовик получив несколько попаданий по колесам, перевернулся на повороте…

Лейб — конвой подъехал к месту аварии и бросился вперед, стремясь захватить нападающего, хотя бы одного. Но тот, не желая попадать в плен, хоть и был плох, но все равно сумел инициировать ручную гранату, покончив с собой. Вместе с тем этот взрыв еще и поджег протекшее на грунт жидкое топливо, вызвав сильный пожар. Так что, когда удалось его потушить, оба трупа, что в кабине, что в кузове, были обгоревшими до неузнаваемости. А тот, что выпал по дороге, рухнул лицом на камни и также не подлежал опознанию.

Николай Александрович сохранял сознание очень долго… слишком долго. Ведь его пронизывала боль от тряски и шевеления. Было еще очень мерзко и… Но он держался, стараясь не стонать и не выказывать своей слабости при подчиненных. Сдавшись только тогда, когда его начали готовить к экстренной операции, отправляя в общий наркоз эфиром.

«Глупо… как же глупо…» — проносится в сознании Императора перед тем, как окончательно погрузился в сон.

— Будет больно.

— Я буду кричать.

— Будет очень больно.

— Я буду кричать громко.

«Игра престолов»

1925 год, 26 апреля

Судя по всему, в покушении участвовало куда больше людей, чем эта троица снайперов. Поэтому, несмотря на сохранение полной тишины в публичном информационном поле, уже через час в руководстве Альянса знали — покушение совершено и окровавленное тело Императора куда — то срочно повезли. Жив он или нет — бог весть. Но то, что официальные «рупоры» Империи молчали, говорили либо о гибели, либо о тяжелом положении. Поэтому, практически без колебаний и раздумий Генрих отдал приказ о начале вторжения.