Олег Борисов - Навь. Книга 2 [AT]

– Синод недоволен.

– К чертям Синод. И его прихлебателей туда же…

Сидевший в мягком кресле старик сделал недовольный жест рукой и стоявший сбоку слуга подал кубок с подогретым вином. Отпив, хозяин богато обставленного кабинета снова повернулся к гостю.

– Ты мне обещал, что найдешь нужные записи. Что откроешь тайну проклятого выскочки, которая поможет мне обрести новую жизнь. И что в итоге?

Высокий молодой мужчина в черной рясе потупился:

– К сожалению, Кресислав не ведет записей по нужной нам проблеме. Слухи, которые распускали его недоброжелатели, оказались лишь слухами. Информация о возможности перерождения не подтвердилась.

– Это ты кому сейчас говоришь? Мне? Или своему начальству в клобуках? Так местом и временем ошибся, любезный. Я ведь оцениваю людей не по тому, как красиво поют на клиросе и как лбом поклоны бьют. Меня всегда лишь результат интересует. Трактат про «Граница между явью и навью» был? Был. Волхв его читал? Да, помощники про это проболтались. Трактат исчез? Исчез. Причем так, что концов никто найти не может. А в обрывочном конспекте, который в хранилище раскопали, есть оговорка про переселение души немощного архиепископа в непорочное дитя. Именно поэтому Синод ядовитой слюной исходит, что если историю подкрепить фактами, то многие уважаемые люди не смогут родословной козырять.

Монах все так же молча стоял. Похоже, он отлично знал старика и не хотел доводить его до холодного бешенства оправданиями. И какой смысл оправдываться, если кругом виноват? Наобещал, подслушав чужой разговор, планы грандиозные разрисовал. А как дошло до дела, так и оказался полным неумехой. Куда послушнику против язычника выступать, который уже много лет от любых церковных поползновений отбивается одной левой?

– Понял я тебя. Ни «бэ», ни «мэ», только деньги проедать способен. Убирайся…

Дождавшись, когда гость уйдет, старец так же жестом отпустил и слугу. Затем подумал, пошамкал беззубым ртом и неожиданно звонким голосом приказал:

– Зачисти идиота. Если он башкой толком думать не умеет, запросто язык на привязи не удержит.

Шевельнулась портьера, на ковер вышел невысокий мужчина в практичном костюме-тройке и темных кожаных перчатках.

– Слухи пойдут. Скажут, еще один из водивших с вами знакомство скоропостижно скончался.

– Значит, сделай так, чтобы не болтали! Пусть шпана какая-нибудь ржавой трубой череп проломит или еще что случится. Не мне тебя учить… И подумать стоит, как к Кресиславу подход найти.

Палач поморщился. Его слишком ценили, чтобы прятать свои подлинные эмоции. Особенно в случаях, когда наниматель начинал переть напролом, ломая любую сложную интригу и подставляясь под ответный удар.

– За язычника нам голову снимут, если где наследим. А волхв любые попытки под него копать отслеживает. И хоть жаловаться не бежит, но укорот дает.

– Ты не понял… Здесь я отдаю приказы. А ты – исполняешь!.. – Старик закашлялся, с трудом отдышался и просипел: – Мне сколько еще осталось? Полгода? Год? И последняя надежда только на ритуал, с которым должен быть знаком любимчик императора… Даже Ватикан зашевелился, щупальца к пропавшему трактату попытался протянуть. И лишь я сижу рядом с надеждой на новую жизнь и никак не могу ее в руки взять!.. Только и слышу: «Это сложно! Это противоречит канонам! Это богохульство!»..

Откинувшись устало на спинку кресла, владелец многомиллионного состояния долго молчал, после чего зло посмотрел на застывшего статуей палача и повторил:

– Монаха в расход. Всю доступную информацию по волхву собрать и мне предоставить. Любой компромат, любые зацепки. Я потом встречу сам организую, но у меня должно быть на руках хоть что-то… Слишком богат и независим, мерзавец. Просто так не купить… Иди, работай.

Старик умер под утро. Изношенное сердце отказало, подарив легкую смерть. Но запущенный механизм поисков поднял незаметную волну и взбудоражил многих знающих и понимающих людей как в Российской Империи, так и за ее пределами. Оброненная давным давно фраза «Из Яви в Навь и обратно» послужила искрой, упавшей на открытую бочку с порохом. Потому что богатых и старых – очень много. А ради вечной жизни они пустят под нож тысячи невиновных. Лишь бы справиться с извечным страхом надвигающейся смерти. Обмануть вестника, который всегда приходит невовремя и не принимает отговорок.