Ринат Назипов - Дикарь

Ван Эйкен усмехнулся. Ну вот скажите на милость, кому интересны результаты неудачных экспериментов, к тому же повлекших смерть или непоправимое увечье? Не знаете? А вот ван Эйкен прекрасно знает, очень хорошо знает, еще по той, старой жизни — производителям оружия и фармацевтическим корпорациям. Этот тандем никогда и нигде не упустит своей выгоды. Одни разрабатывают вирус, а вторые ищут от него панацею, а в итоге многомиллиардные прибыли как для одних, так и для других. Ну а там, где «киты» имеют миллиарды, кое-что достанется и скромному ученому-биологу. Тут главное не проколоться и… не зарваться.

На утро, прекрасно отдохнувший и впервые, за последнюю декаду, выспавшийся ван Эйкен, что-то весело напевающий, спустился на лабораторный этаж. Огромное помещение исследовательской лаборатории встретило его, как всегда, ярким светом и почти стерильной чистотой. Два десятка исследовательских «колб» стояли совершенно пустыми, только в одной в специальном растворе плавало тело молодого парня, можно сказать, что еще подростка, человеческой расы, опутанное сотнями датчиков и десятками самых разных систем. Возле «колбы» в задумчивости стоял один из лаборантов и что-то просматривал на своем планшете.

— И как дела у нашего «пациента»? — улыбаясь поинтересовался экспериментатор.

— Судя по показаниям датчиков и ментограмме, за последние шесть часов его состояние стало еще хуже. Высшая нервная деятельность полностью оказалась угнетена, даже редких всплесков, как в последние дни, уже не наблюдается. Но мозг продолжает функционировать, по крайней мере основные рефлексы сохранились. Объект реагирует на боль, на резкое изменение освещенности, на температуру окружающей среды, но не более.

— Что с активировавшимися участками головного мозга?

— Ничего. Новый штамм пытается выстроить что-то отдаленно напоминающее нейросеть, но закрепление не происходит, и проявившиеся цепочки разрушаются быстрее, чем возникают новые. Зато остановилось развитие некроза, вместо этого начали появляться открытые раны и повреждения внешнего слоя кожи, напоминающие по своим признакам ожоги.

— Пару дней еще протянет?

— Нет. По расчетам ИскИна еще несколько часов, не более.

— А вот это очень плохо. Я разговаривал с заказчиком, у него на этот образец есть кое-какие планы и он будет очень недоволен. — Тут взгляд ученого зацепился за стоящий на лабораторном столе спецконтейнер, предназначенный для хранения и транспортировки биологическиопасных структур. — Был курьер?

— Да, час назад нам доставили новый штамм. Если судить по сопроводительной спецификации, это что-то вроде боевого вируса с избирательным действием, но очень коротким сроком жизни в теле реципиента.

— Ну, чего-то подобного я и ожидал. Заказчик очень сильно рекомендовал испытать действие этого штамма на нашем последнем объекте. Подготовьте тут все, а я переоденусь, и начнем.

Через час ван Эйкен стоял перед исследовательской «колбой» и с улыбочкой наблюдал, как бьется в конвульсиях тело молоденького парнишки. Но интересовали его, в первую очередь, не они, а те метаморфозы, что происходили с телом парня. Буквально за несколько секунд все раны и повреждения организма исчезли, приборы фиксировали взрывную регенерацию. Даже появилась кое-какая активность мозга. Вот только так же быстро как все началось, так же быстро все и закончилось. Отказала часть внутренних органов, кожа подопытного покрылась паутиной кровоточащих трещин, в переплетении которой образовались глубокие язвы, через некоторые из которых легко просматривались чуть розовые кости скелета. Но что самое удивительное, «объект» все еще был жив…

А на следующий день лабораторный комплекс посетили «гости». Пять разумных, в скафандрах высшей биологической защиты. Они внимательно ознакомились с результатами исследований, полюбовались на единственного подопытного и… убыли. А ещё через пару часов ван Эйкен получил уведомление, что принято решение об увеличении финансирования его работ на тридцать процентов и переводе его самого и его лаборантов в другую лабораторию. Все оборудование должно быть подготовлено к перевозке через сорок часов, все записи, данные исследований, информация о подопытных и ходе экспериментов должны быть переданы курьеру, а все следы проводимых работ уничтожены. У ученого-садиста неприятно кольнуло под ложечкой, похолодело внутри и появилось стойкое чувство, что его списали…