Сергей Лифанов - Держи на Запад!

— Доказательств нет, сэр, если о наших Льюисах, — доложил Верман. — Поэтому утверждать ничего не буду. А что конфедератских Льюисов убивал – да, я это видел.

После этого Дуглас расспросил о том дне, когда Ричарда Такмана убили, установил, что Фокс собирался сдаваться вместе с остальными конфедератами ровно до той секунды, как увидел лейтенанта Такмана, а стрелять начал только потом.

Я видел, как менялось настроение в «зале» суда. Сначала многие были настроены резко против Фокса, и их устраивало только одно решение судьи: повесить. Потом у многих из этих зрителей появились скептические улыбочки: «Как же! Неужели вы в это верите?».

Но когда Дуглас начал задавать вопросы Фоксу, все притихли: уже появилось желание услышать правду о том, что произошло.

— Вы родились в Кентукки?

— Да, сэр.

— Когда вы покинули штат?

— Незадолго до войны, после смерти отца.

— Куда вы переехали?

— Сначала в Сент-Луис, сэр. Там мне повезло наняться курьером в Пони-Релай. А дальше уже куда начальство пошлет.

Те из зрителей, кто раньше Фокса не знал, пожалуй, зауважали подсудимого: молодые парни, в любую погоду доставлявшие почту через огромное пространство между Миссури и Калифорнией, уже были легендой. Люди видели перед собой ангелоподобного юношу, пытались представить, каким он был четыре года назад, а уж потом представить, как этот мальчик скачет через дикие земли, кишащие индейцами, вооруженный лишь легким револьвером, на норовистой, полуобъезженной лошади – сто миль за рейс, лошади меняются каждые десять-пятнадцать миль, а всадник скачет, и на отдых у него есть только те минуты, когда его седло перекидывают с усталой лошади на свежую.

— Где вы были, когда началась война?

— В Техасе, сэр. Нас, курьеров, мобилизовали чуть не в самую первую очередь.

— Понятно. Скажите, а этих Такманов вы, когда жили в Кентукки, знали?

— Да, сэр.

— Ричард Такман уже тогда относился с неприязнью к Льюисам?

— Нет, сэр. Не буду говорить, что он такой уж дружелюбный был, но вот чтоб с ненавистью к нам относиться – этого не было.

— То есть до того дня, когда вы покинули Кентукки, никакой родовой вражды между Такманами и Льюисами не было?

— До самого того дня – никакой вражды, сэр. У Такманов была вражда с Линделлами, но последнего Линделла они убили, когда мне семь лет было.

— И когда вы в мае этого года увидели Ричарда Такмана, это оказалось для вас неожиданностью?

— Да, сэр.

— А почему вы выстрелили?

— Само собой получилось, сэр. Он так на меня смотрел, что я даже не помню, как и выстрелил.

— То есть его взгляд показался вам угрожающим?

— Да, сэр.

— И пока длилось замешательство после выстрела, вы ухитрились сбежать?

— Да, сэр.

— Если бы вы не встретили Ричарда Такмана, вы сдались бы?

— Да, сэр. Кто не хотел сдаваться, те ушли с Даном.

Дуглас старательно создавал образ «хорошего мальчика», и хотя я точно знал, что Фокс на самом деле не такой паинька, даже я проникся. Что уже говорить о людях, которые Фокса как следует не знали! Некоторые женщины прослезились, мужчины, само собой, плакать не собирались, но поглядывали по сторонам: как, этого славного паренька мы собирались повесить? По рукам ходили листовки, которые мистер Делл всю ночь печатал: в них Фокс повествовал о своей сиротской доле и тяжкой трудовой деятельности. Само собой, Фоксу в жизни бы не написать такого трагически прочувствованного текста, это у нас Дуглас специалист бить по самым тонким и нежным местам читателей. С точки зрения двадцать первого века «повествование Фокса» было лютым трэшем, но в середине девятнадцатого века читатель любил поплакать над жизненными переживаниями героев, и чем более толсто эти переживания описывались, тем было лучше.

А что уж говорить о речи, которую Дуглас произнес в защиту Фокса! Я заслушался. Дуглас восславил меткость людей, выросших в Кентукки; раз уж зашла речь о Кентукки, рассказал пару баек про Дэниэла Буна; приплел каким-то образом генерала Гранта и о нем рассказал парочку историй; поведал историю смертельной вражды Такманов и Линделлов, возникшей из-за какой-то пустяковины вроде козы, длившейся десятилетиями – и завершившуюся только с убийством пятнадцатилетнего мальчика…

В общем, когда он свою речь закончил, судья уже преспокойно мог вынести вердикт: «Не виновен – самозащита» – и граждане, которые до заседания суда требовали смертной казни, сейчас заорали «Ура!» и выражали свой восторг иными способами. Фокса подхватили на руки и поволокли в сторону ближайшего кабака.