Анатолий Подшивалов - Абиссинец

После согласования деталей договор о мире был подписан всеми сторонами, а также представителями стран-наблюдателей. Что же, можно возвращаться, я перевыполнил взятые обязательства, слово за Негусом.

Посетив консульство, я поблагодарил всех, кто оказывал нам помощь, отдал фрак и надел свой песочник с ромбами и панаму, так меня и запечатлели в последний раз журналисты при входе в отель, когда казаки разгружали два ящика виски и рома, что было обещано закупить «для братов». Потом Ильг безуспешно пытался договориться с капитаном какого-нибудь судна о нашей транспортировке в Массауа, пока я не договорился с консулом, а он не попросил капитана парохода «Кострома» взять нас на борт. После прибытия мы с Ильгом отправились в Асмэру к Негусу.

Я вручил ему текст договора и на словах рассказал условия мира, отметив, что перевыполнил взятые обязательства. Для наглядности присовокупил газеты с фотографиями.

— Хорошо, рас Александр, я доволен твоей службой и держу данное тебе слово. Сегодня же Мариам будет в твоем доме, который будет русской резиденцией до того, как ты покинешь Эфиопию. Я сохраняю тебе и Мариам титулы, а тебе награды и чин. Вот бумага об этом решении. Также передаю тебе собственноручное письмо Андрэ и бумагу о смерти есаула Лаврентьева в тюрьме, куда он был заключен как подозрительная личность без документов. Что касается твоих людей в Аруси, то мои слуги не отыскали их следов, возможно, они уже на пути сюда.

Когда я спросил относительно выплат моим людям за трофейное оружие и жалованье, то получил ответ, что им будет выплачено прямо при отплытии броненосца. Сейчас интендант как раз считает эти деньги в арсенале форта Массауа. Мне же мое жалованье за пять месяцев Негус вручает сейчас и я получил в руки тощий мешочек.

— Великий Негус, здесь какая-то ошибка, должно быть в два раза больше монет, — проговорил я с недоумением, заглянув внутрь мешочка.

— Согласно повелению Негуса Негешти, установлена пошлина на вывоз золота в семьдесят процентов от веса металла, — торжествующе возвестил Ильг.

— Ну что же, и на этом спасибо (видимо это и есть дополнительная награда).

Я поклонился и вышел. Да, мелконько как-то, ваше величество. Поехал в дом, заглянув по пути к мэру. Спросил, получил ли он жалование за этот месяц? Мэр ответил, что не получал, тогда я сам отсчитал ему десять монет и сказал. что мир подписан, Асмэра стала эфиопской и я уезжаю домой, вот получил жалованье в 30 процентов от обещанного, в связи с пошлиной, так что если надумает покинуть страну, пусть сначала узнает о пошлине и переведет золото в драгоценные камни, на них пошлина не распространяется. Спросил, не видел ли он людей в форме, похожей на мою, мэр сказал что два дня назад пришли иностранцы и спрашивали где меня найти, на них была такая же одежда.

Поехал в резиденцию, Маши там не было, зато встретил старателей Толстопятова. Они сказали, что привезли с собой десять пудов золота и половина из них — моя, как владельца земли. Огорчил их известиями о новой пошлине, но ее можно обойти, если продать золото на валюту или обменять его на драгоценные камни, это можно сделать у еврея Исаака в Хараре, он человек надежный. Толстопятов сказал, что они так и сделают, но придется возвращаться назад. Они уже было отправились седлать коней, но я попросил подождать и принес им заполненные дворянские грамоты — на графа Толстопятова, а баронские — его помощникам. Так что вы теперь важные персоны и чуть что — тычьте ими в физиономию местной братии. А если не поможет — вот вам две винтовки и два револьвера к двум имеющимся у вас. Сопровождение дать не могу, да и «Чесма» ждать не будет, вот так и бежим, будто захватчики какие. Толстопятов утешил меня, сказав, что все понимает, старатели они всегда только на себя рассчитывают и как-нибудь выберутся. Я сказал, что через месяц буду в Москве, там, где мы первый раз встретились и всегда рад их принять. Спросил, не видел ли он людей Павлова?

— Как не видел, видел, — ответил маркшейдер, — мы через их деревню, Павловку, проходили. Не хотят они оттуда уходить, вот и письмо прислали — и Толстопятов передал мне смятый конверт.

Спросил, прилично ли они устроились? Не обижают ли их местные?

— Да они сами кого хочешь обидят, местные их уважают и побаиваются. Павловка — прямо, как русское село: церковка, избы, коровы пасутся, только местные, горбатые и с длинными рогами. Овец развели целое стадо. Три урожая собирают, чего тут уезжать, в России такого нигде нет.