Евгений Войскунский - Очень далекий Тартесс. Роман

Горгий не ответил: подсчитывал пустые и разбитые амфоры, прикидывал в быстром уме убытки. Подумал с веселой злостью: хоть и хитер ты. Надрубал, а дурак, не разгадал, что за песочек везем мы в Тартесс. С виду и верно простой песок для балласта, а на самом деле - нет ему цены, наждаку с острова Наксос. Нигде в мире такого не сыщешь. Без наждака разве обточишь металл? Резать ли - под пилу подсыпать, сверлить - под сверло. Вот тебе и дрянной товар, карфагенская собака! Да на этот товар тартесские мастера накинутся как мухи на мед.

С кормы донесся хриплый хохот: Диомед непристойными телодвижениями посылал удаляющемуся карфагенскому кораблю прощальный привет.

Сгущались на востоке сумерки. А закатная сторона неба была словно кровью залита. Там, впереди, сближались берега. Наплывала справа огромная каменная гора - черная на алом небе.

Ветром подхватило корабль, понесло из Моря в реку Океан, мимо Геракловых Столбов, поддерживающих небо.

- Знаете, я сейчас подумал: будь всемогущие боги умнее, они бы сделали все проливы пошире. Ужасно неприятно, когда в узком месте подкарауливает тебя субъект вроде вашего Падрубала.

- Да, конечно. В те времена еще не было конвенции о проливах.

- В наше время конвенция есть, но с проливами тем не менее далеко не все благополучно. Не в конвенции дело.

- А в чем же, читатель?

- Узость мест полезно компенсировать широтой взглядов.

- Что верно, то верно.

Долго плыли вдоль скучного песчаного берега. И вот за крутым поворотом открылся вдали, в знойном мареве полудня город Тартесс. Над городом низко стелилось рыжеватое облако - оно будто нанизано было на корабельные мачты.

Горгий повидал на своем веку портовых городов. Кишела кораблями глубоко врезанная в берег бухта Фокеи. Немало их приплывало в Милет и Пилос. Но такого леса мачт, какой открылся сейчас его жадному взгляду, Горгий еще не видывал.

Бухты Тартесс не имел - берег острова, на котором он стоял, был низким и ровным. Зато далеко в море вытянул он каменные и деревянные причалы. В западной части города у самой воды стояли крепостные стены с зубчатыми башнями. За стенами высилось огромное изжелта-серое строение, увенчанное тремя гребнями.

- Дворец царя Аргантония, - сказал кормчий, проследив взгляд Горгия.

Правее дворца поднималось над стеной еще одно крупное здание - по виду храм. По бокам тонкие башенки, словно пальцы, воткнутые в небо, в середине массивный купол, смотреть на него - глазам больно.

- Чистое серебро, - сказал кормчий.

Горгий поцокал языком - детская привычка, над которой немало потешались фокейцы. Начал было прикидывать, сколько талантов серебра пошло на такую кровлю, да сбился со счету.

Еще правее крепостная стена уходила в глубь острова, и дальше начинался обычный с виду город: разбросанные домики с плоскими крышами, купы деревьев, склады, верфи.

Впереди покачивалось несколько гребных судов. На одном весла пришли в движение, разворачивая судно поперек дороги, на помосте появились люди с копьями, секирами.

Горгий знал порядки - велел спустить парус. Гребное судно подошло вплотную. Товар морские стражники только окинули скучающим взглядом, зато людей осмотрели придирчиво: заставляли разевать рты, заглядывали под мышки. Диомед и ногу поднял для добросовестности. Хмурый стражник усмехнулся.

Обошлось: заразных не оказалось.

Кормчий старательно повел корабль по обозначенному вешками пути к главному причалу, как велела стража.

Не успели завести канаты, а уж на причале собралась толпа - все больше курчавые, бронзоволицые, полуголые. Кричали что-то на своем языке, размахивали руками. Густо запахло рыбой и чесноком. В толпу вклинились люди в желтом, древками копий расчищая дорогу, и в проходе появился невиданно разряженный человек. Было на нем много слоев разноцветного полотна, в квадратном вырезе на шее - богатые ожерелья, на руках до локтей - серебряные змеи с цветными каменьями вместо глаз. Куда ни глянь - чистое серебро: на нагрудных пряжках и ремнях сандалий, на полотняной шапочке. Черная борода и усы завиты колечками. В одной руке щеголь держал игрушечную амфору, часто подносил ее к носу - видно, вдыхал благовоние. Другой рукой вел на цепочке пушистого ливийского зверька - кошку в серебряном ошейнике.