Александр Забусов - Византийский узел [litres]

– Присаживайтесь, уважаемые.

Сам варяг неторопливо проследовал к креслу, уселся в него.

Прежде чем сесть, старший чернец вновь поклонился боярину:

– Здравствовать тебе и семье твоей многие лета, боярин!

– Тебе тоже не хворать, добрый человек. Что привело тебя к нам? Зачем искал встречи со мной?

– Русь и империя Византийская всегда были добрыми соседями, и святые отцы в Константинополе скорбят о том, что люди, населяющие земли княжества русского, вот уже много веков не приобщены к вере истинной. Родятся в грехе, живут в нем и умирают, не зная о рае небесном, в ад попадая. Мы, монахи монастырей христианских, посланы к вам патриархом, дабы нести слово Божье, помочь вступить в лоно церкви, замолить грехи, поколениями свершенные.

Открывшаяся дверь впустила двух молодых воинов, один из которых был коротко стрижен, на голове другого раскинулась грива густых рыжих волос.

– Звал, батька? – спросил один из витязей.

– Да, звал. Слава, подходи сюда, становись рядом. А ты, Мишаня, сходи за Людмилой, нужда мне в ней есть. С ней сам сюда придешь. Поторопись, чувствую, разговор у нас со святым отцом долгим будет.

– Понял. Сейчас придем.

Между тем, рыжий юноша проследовал к помосту, молча встал за левым плечом боярина.

– Как звать-то тебя, чернец?

– Я монах Иоанн, со мной вот послушник Петр. Богу нашему Иисусу Христу молимся денно и нощно, о том, чтоб ниспослал он на землю благодать великую, помог славянским племенам избрать веру новую для них, веру праведную…

– Стоп, стоп, это я уже понял. Ты расскажи мне, что в вашей империи происходит. Как здоровье императора? Не беспокоят ли границы ваши армии восточных царей? До нашего медвежьего угла вести доходят с большим опозданием.

Не успел разговор начаться, когда в светлицу вошел Мишка с молодой женщиной в широком сарафане, ее живот указывал на то, что не за горами то время, когда на свет появится младенец. Молодой воин по кивку боярина поставил рядом с его креслом обшитый плотной тканью столец и, подав руку, усадил на него женщину.

– В империи, слава богу, все в порядке, правит нами сейчас мудрый базилевс. Несмотря на свою молодость, Иоанн Цимисхий уже проявил себя умелым полководцем, ведя войны в Малой Азии. Что касается его здоровья, то он здоров. Границы наши тверды, как никогда. А помыслы императора направлены на север, он может оказать своему брату Святославу любую помощь в делах его ратных и поместных.

– А нужна ли Святославу помощь базилевса?

– От протянутой Византией длани помощи еще никто не отказывался, тем более империя ничего не требует взамен.

– Странно слышать мне речи твои, монах. Византийская империя неоднократно использовала в своих целях кочевников, живущих в степях Причерноморья, соседствующих с Херсонесской фемой. Руководитель внешней разведки империи – ваш великий логофет – недаром ест свой хлеб. При его непосредственном участии чиновники министерства не раз толкали печенегов на войну с Русью, тем самым удерживая дружины князя от дальних походов. А когда Русь не воюет, печенегов ведь можно направить и на Дунай к болгарам. Ведь так?

– О чем ты, боярин?

– Да все о том же, о протянутой длани базилевса. Самих печенегов можно держать арканом конных тысяч хазарского хакана. Надо всего лишь проплатить войну. Если хазары отобьются от рук – на них можно натравить гузов и аланов. Нехай колбасят друг дружку. А в это время базилевс будет созерцать происходящее со стороны, лишь изредка подергивая нужные ему нити у марионеток. Хороша безвозмездная помощь. Ха-ха-ха! Вот и ты, монах, и сотни таких, как ты, узрев, что пахнет жареным, пришли на Русь. Ну, скажи, в чем я не прав?

Брови монаха сошлись у переносицы, черные глаза смотрели твердым взглядом в глаза Монзырева, в них отражалась противоречивость чувств и мыслей византийца.

– Откуда столько познаний у деревенского боярина? Откуда ты взялся такой умный на землях пограничных, – вырвались вопросы у чернеца. – Я вижу, боярин, с тобой не надо юлить и изворачиваться, можно сразу говорить о деле. Предложить тебе неплохо заработать и подняться вверх по лестнице бытия.

– Ну и какие будут предложения у скромного монаха христианской конфессии?

К уху Монзырева приник Слава, зашептал:

– Батька, монах-то приверженец мистического течения в христианстве. Исихаизм называется. Таких, как он, широко используют в шпионаже на чужой территории, они совершают подкуп, устраняют неугодных. К тому же я чувствую, что он обладает личиной, сродни чародею. Когда ты с ним говорил о политике, он мыслил о том, что с тобой делать, замочить тебя или подкупить. Склонился к подкупу.