Анатолий Подшивалов - Негоциант

Георгий был не в духе, сидел у окна и смотрел на мокрые дорожки и голые ветви сада. Спросил его про самочувствие и передал письмо родителей. Великий князь ответил, что самочувствие – так себе и погрузился в чтение письма. Прочитал, поинтересовался, тяжело ли болел отец. Я ответил, что нет, все было сделано вовремя, смотрели императора аж четыре доктора и я рядом стоял.

— А вот отец пишет, что вы, князь, ему жизнь спасли! И что это вы там запускали с Мишкиным?

— Да что вы, император преувеличил мои заслуги, лечили и спасали доктора, я лишь препарат свой принес. А с Мишкиным мы построили самолет и воздушный корабль.

Дальше я повторил все, что рассказывал Мишкину про полеты и нарисовал наши модели. Георгий внимательно слушал, но больше всего его заинтересовали рисунки и он просто замучил меня вопросами, для чего и зачем и как оно будет летать?

— Скажите, князь, откуда вы все это знаете? Отец пишет о ваших новых изобретениях, гусеничной машине, автоматическом ружье совершенно необычной конструкции и внешнего вида, про бомбомет и огнесмесь… Не может обычный человек за короткое время придумать столько новых изобретений, да еще вот и перо это непрерывного действия, отличная ведь вещь, ни в одной стране ни у кого такой нет. Даже жюльверновские инженер Сайрус Смит из «Таинственного острова» и капитан Немо вам, как говорится, в подметки не годятся. Может вы и «Наутилус» можете построить?

— Пожалуй, и «Наутилус» смогу, лет через 10–15, когда будут мощные двигатели внутреннего сгорания на жидком топливе и хорошие аккумуляторы для электромоторов. Такие двигатели и аккумуляторы уже есть, правда, они пока маломощные, но инженеры, их создавшие, постоянно их совершенствуют и скоро доведут до ума. Вот тогда и подводные лодки, и настоящий самолет можно будет построить, и воздушные корабли полетят, хоть гражданские лайнеры, хоть военные крейсера.

Дальше началось рисование дирижаблей, самолетов и подводных лодок с объяснениями и разъяснениями, что позволило замять очень неприятный для меня вопрос «откуда я все это знаю?», иначе пришлось бы плести очередную сказку про «видения» и «сны про будущее». Но каков контрразведчик наш Георгий, прямо: «Пал Андреич, вы шпион?» и пришлось бы объясняться: «Видишь ли, Юра, то есть Джоржи». [2] «Адъютант его превосходительства».

— Александр Павлович, да, извините, забыл поздравить вас с очередным чином, а что это за гусеничные машины и скорострельные ружья?

Нарисовал трактор, танк и самоходную артиллерийскую установку. Рассказал про дизельные двигатели, которые уже запатентовал Рудольф Дизель, но пока этот дизель еще младенец, придется ставить старую добрую паровую машину. Зато когда дизель «повзрослеет», у нас будет готовое шасси для его установки, а может, что и отечественные инженеры изобретут (Тринклер только в этом году в Технологический институт поступит). Сказал, что в будущих войнах будут воевать моторы и победит тот, у кого они мощнее и надежнее. Что, если мы не хотим, чтобы Россия стала второсортной державой, о которой все кому не лень вытирают ноги, надо уже сейчас строить государственные конструкторские бюро и заводы, а самое главное, готовить тех, кто на них будет работать.

А в этом деле без образования народа никак. И все – как только прозвучало слова «образование» и «народ», в голове у Джоржи как переклинило, похоже, у всех Романовых там стоит предохранитель, который включает защиту при произнесении этих слов. Лицо у великого князя стало скучным, и он свернул разговор. Ну что ты поделаешь! Даже Сандро с его авантюризмом и независимостью суждений, как только слышал про образование народа, то сразу делал такую физиономию, как будто съел кислый лимон (это когда я ему в Эфиопии рассказывал, что, мол, с моей подачи, негус ввел всеобщее светское образование и через десять лет у него будут свои инженеры и офицеры). А уж про государя императора с его твердым убеждением, что нельзя «кухаркиным детям» в университетах обучаться, и говорить нечего. Поэтому «левши» у нас только испорченную аглицкую стальную блоху подковать могут, то есть, выполнить заведомо ненужную работу, а вот исправить-починить или, не дай бог, лучше сделать – это пусть немец думает, он умный.

На следующий день приехал профессор Иванов с ассистентом, который умел делать микроскопию мазка мокроты. Сделали мазок и палочек в нем оказалось чуть ли не вдвое меньше, но я настоял, чтобы сделали еще два мазка и там микобактерий было почти как в том, что сделали два месяца назад. Стал убеждать профессора делать всегда три мазка и брать среднее значение. А он принялся возражать, мол, зачем все это – симтоматика улучшилась, больному и так легче, он сам так говорит. Иванов аргументировал тем, что в клинике ВМА всегда делают один мазок, зачем еще два? Пришлось повторить прописную истину о том, кем является наш пациент, о том, что если умрет пациент из рабочих в клинике ВМА, то, может быть, ординатора пожурят немного и на следующий день забудут, а здесь, если такое случится, то уважаемый профессор может поставить жирный крест на своей карьере и прослужить в одном и том же чине еще двадцать лет в больнице для бедных. Пугал, конечно, вон в реальной истории тот же Алышевский после своих экспериментов с холодными душами и сквозняками стал статским генералом и Анну и Станислава первых степеней ему повесили на широких лентах через плечо, как же, ведь он был с бедным Джоржи до конца…