Александр Чернов: Флагман владивостокских крейсеров [≈ Чемульпо-Владивосток (СИ) с 4-ой главы 2-ой части до окончания] [litres]

В артиллерийских складах, где в полном пренебрежении валялись орудия и части их установок, забранные еще в 1900 году из тянь-тзинского арсенала, начали разбираться. Кое-что, пропавшее бесследно, сделали вновь в мастерских порта и в итоге предоставили на сухопутную оборону до сорока орудий. На батарее Электрического утеса доработали станки, благодаря чему возможный угол обстрела орудий увеличился на 5 градусов.

После громадных нагрузок дневных работ и учений отдыхать приходилось урывками: чуть ли не каждую вторую ночь на внешнем рейде происходила локальная мясорубка. Макаров учел мнение Руднева и никогда не отправлял в дозор меньше четырех миноносцев одновременно. Кроме них, на внешнем рейде, как правило, дежурил минимум один старый, но опасный для миноносцев противника минный крейсер, «Всадник» или «Гайдамак». С них сняли минные аппараты и 47-миллиметровые пугачи и распихали вместо них по полдюжине трехдюймовок. Обычно на рейд выходила еще канонерка, а в готовности под парами каждую ночь стояла пара крейсеров.

Уже через две недели выяснилась разница в подготовке и характеристиках крейсеров, их командиров и команд. Идеальным борцом против миноносных судов оказался «Новик» под командой Николая Оттовича фон Эссена, закончивший ремонт пробоины от попадания в корму крупного снаряда в первый день войны. Высокая скорость, шесть скорострельных 120-миллиметровок, а также дерзость и бесстрашие его командира позволяли «Новику» занимать выгодное положение для расстрела миноносцев противника и вовремя уворачиваться от ответных минных атак. Вскоре он записал на свой счет два миноносца и минный катер.

Правда, после войны выяснилось, что на самом деле оба миноносца японцы дотащили на буксире до Чемульпо и после ремонта ввели в строй, но утопление тараном минного катера действительно имело место. Впрочем, японцы в долгу не остались, по докладам командиров миноносцев, достававший их «Новик» был потоплен самодвижущимися минами минимум два раза. На деле единственными повреждениями нашего лихого крейсера второго ранга были три пробоины от 75– и 57-миллиметровых снарядов. Никто на борту даже не был ранен.

Вторым по боевой эффективности оказался броненосный «Баян» под командой Роберта Николаевича Вирена. «Аскольд» проявил себя в единственном для него ночном столкновении вполне неплохо, но Макаров предпочитал использовать его в дневных разведывательных выходах. Он, так же как и «Варяг» с «Богатырем», был недосягаем для броненосных крейсеров японцев и слишком силен для их бронепалубников.

Зато «богиня» отечественного производства – «Диана» (ее сестра близняшка «Паллада» еще не вышла из дока, где ей не торопясь – в первую очередь работы велись на броненосцах – устраняли повреждения от минной атаки в первый день войны) – оказалась не слишком эффективной. Ее многочисленные 75-миллиметровки работали только на близких дистанциях, подойти на которые к миноносцам самому медлительному нашему крейсеру первого ранга было практически нереально. Правда, и японские миноносцы ее предпочитали обходить стороной.

Посмотрев на эту немощь, Макаров загадочно хмыкнул – «и тут не соврал варяжский врачеватель» – и приказал снять с «богинь» больше половины 75-миллиметровых пушек, заменив их на четыре шестидюймовки, взятые с берега. А освободившиеся 75-миллиметровки установить по одной на корме каждого миноносца. После этой простой, как табуретка, меры русские миноносцы наконец-то уравнялись в огневой мощи со своими японскими визави.

Макаров тотчас по прибытии в Порт-Артур объявил приказами диспозиции походного и боевого строя. В тех же приказах были им даны общие руководящие правила для действия артиллерией и маневрирования отдельных судов в тех или иных обстоятельствах боя. До сих пор подобного не было.

Немедленно был учрежден им из портовых судов и миноносцев «Тральный караван», в чем, несомненно, большая заслуга и флагманского минера эскадры Константина Федоровича фон Шульца, и информации о японских планах «минной войны», пересланной Рудневым из Владивостока. И теперь каждый день на тщательно протраленный спозаранку внешний рейд для отработки совместного маневрирования выходили по нескольку кораблей.

Но сразу заставить всех эффективно «крутиться» в новом ритме, да еще и принимать правильные решения в быстро меняющейся обстановке, не получилось. Убедиться в этом пришлось уже 27 февраля. В тот день – слыханное ли дело – вся порт-артурская эскадра впервые вышла на внешний рейд за время одной утренней полной воды в промежуток около двух часов. И вошла в гавань с шести до семи часов вечера по вечерней полной воде.