Виктор Мишин: Чужой [litres]

– Я сотрудник СМЕРШа, вы обязаны поставить в известность мое руководство. То есть моего непосредственного командира.

– Ваш командир в курсе. Он сейчас подойдёт, – был ответ. И правда, пришел. Да вот только это был местный смершевец, начальник отдела.

– Мое начальство в Москве, вы же знаете об этом, – заявил я.

– Вы командированы в город Могилев и приписаны к отделу контрразведки фронта. Я, – капитан, начальник отдела, ткнул пальцем себе в грудь, – ваше начальство.

– Как вы могли позволить себе убийство бойца Красной Армии? – продолжил разговор тот, кто зачитывал приговор.

– Вы о чем? – устало спросил я. – Фрицев – да, предателей всяких, бандеровцев, полицаев. Своих, – я выделил голосом, – никогда.

– У нас есть человек, утверждающий, что вы застрелили бойца партизанского отряда. Было это в прошлом году. Когда армия освободила эти территории, партизанский отряд влился в одну из частей Красной Армии. Вот тогда, после фильтрации, один боец и заявил, что был свидетелем убийства.

– Так вон о чем речь! – обалдело воскликнул я. – Ну, ребятки, об этом случае я написал рапорт моему командиру, полковнику Левитину. Наведите справки, вам все объяснят. Вы ж прекрасно знаете, что такое работа в тылу врага, да еще с внедрением.

– Нам уже никому и ничего не нужно сообщать, – с довольным видом высказался лысый.

– Зря, ведь так любого могут арестовать и расстрелять. Хоть меня, хоть вас, – я пытался найти выход из этой дурной ситуации, но в голову ничего не приходило.

– Мы не убиваем, как ты, наших бойцов! – фыркнул в ответ начальник отдела, перейдя на ты.

– А сейчас вы что делаете? Я еще раз повторяю: вы не имеете права. Сообщите в Москву, ведь за самоуправство вас потом по головке не погладят. Этот, как вы заявляете, боец Красной Армии, не задумываясь, сдал меня врагу, раскрыл мою легенду, попав в плен. На кону было наступление Воронежского фронта, а это тысячи жизней наших солдат, я не мог так рисковать, поэтому и решился на такой шаг. Да его в любом случае ждал расстрел у немцев, а я убрал предателя и смог выполнить задание. Если вы поднимали мои документы, то знаете, что было и кем одобрено. Вообще-то за ту операцию я имею награды.

– Ты не достоин этих наград, – вновь злобно фыркнул капитан смершевец и первый ударил меня. Я не сопротивлялся, понял уже, смысла нет. То ли выслуживаются, то ли какая-то личная ненависть ко мне. Даже не знаю, что и как.

Били очень сильно, а, уже говорил вроде. Отбили все внутренности. Лежа на полу, я не мог шевельнуть даже пальцем. Как там в песне? Целый взвод меня аж бил, аж два раза устал. Точно, так и было. Правда, пинали четверо, но от этого мне легче не стало. Радовало одно, не задавали вопросов, которые касались моего появления тут. Летом, после госпиталя, я выяснил у Левитина, что я там в бреду говорил, оказалось, ничего такого, что могло бы привлечь ко мне внимание, не было. Вот и тут, если бы у палачей был такой приказ, я бы все рассказал. Потому как у человеческого терпения есть предел, кто бы и что ни говорил. Под пытками можно сказать все, что от тебя ждут, даже больше. Тут же меня пытали на предмет службы на немцев. Это для меня было чуть проще, ведь я на них не служил, поэтому не мог себя оклеветать. Как раз это вполне возможно. Я вообще человек, не любящий врать. Одно дело – легенда в стане врага, а совсем другое – врать своим. Я держался, хотя пытали всерьез. Думаю, что еще день-два, и приступят к более жестоким мероприятиям. Это если у них такой приказ есть. А вообще, интересно, конечно, как они раскопали данные обо мне, о моей «службе» у немцев? Ведь это секретная информация.

– Ну, очухался? – разбудил меня противный голос капитана, начальника отдела СМЕРШ Могилева. Меня уже четыре дня не трогали, это я потом сообразил, давали время оклематься, чтобы позже смог пытки выдержать, а не сдохнуть.

– Дышу пока, чего вы медлите? Ведь объявили, что я виновен, и вынесли приговор, так чего ж не расстреливаете?

– Помнишь, как ты выкрал штандартенфюрера СС? – вдруг спросил капитан.

– Я-то, – сделал я паузу, – помню. А вот ты откуда об этом знаешь?

– А с наблюдательностью у тебя совсем плохо, или решил, что немцы тупые настолько, что уже можно расслабиться? Когда ты зашел в штаб в Могилеве, я чуть за ствол не схватился. А ты меня, оказывается, даже и не узнал! Эх ты, капитан Мороз. Боец-то ты хороший, смог вон даже группу уничтожить, что послали специально на тебя, но прокололся.

– Ты меня совсем запутал, – я лихорадочно соображал, но никак не мог свести мысли к единому целому.