Иван Оченков - Государево дело [litres]

– И впрямь, – изумился тот и, не удержавшись, тут же слепил снежок.

Потом, видимо, сообразив, что при царе играть в снежки неприлично, спрятал его за спиной. Тем временем нам подали сани, запряженные тройкой. Мы с сыном и его приятелем сели в них, Михальский с фон Гершовым вскочили в седла, и кавалькада тронулась. Впереди и сзади нас скакал эскорт из людей Корнилия и Лелика.

– Руку еще не отморозил? – с усмешкой спросил я Петера, глядя, как он попеременно перекладывает ледяной комок из одной руки в другую и дышит на озябшую.

– Ой, – смутился тот.

– Сможешь попасть в того всадника? – показал я ему на одного из наших охранников – улыбчивого татарина Ахмета, гарцующего на некрупной, но ладной ногайской лошадке.

– Запросто! – осклабился мальчишка и ловко швырнул свой снаряд.

Однако в хоругви Михальского лопухов не держали, и Ахмет, как ни в чем не бывало махнув камчой, на лету сбил снаряд, потом что-то крикнул по-татарски, состроив при этом зверскую рожу.

– Все, парень, ты пропал! – посулил я Петеру.

– Ничего подобного, – отмахнулся тот. – Я выполнял приказ нашего доброго кайзера, а стало быть, кто меня тронет – будет иметь дело с ним.

– Да ты, я гляжу, парень не промах!

– А разве кого попало взяли бы на службу к вашему благородному сыну?

– Это точно, – засмеялся я и потрепал пройдоху за уши.

«Дилинь-дилинь-дилинь!» – зазвенел большим бронзовым колокольчиком служитель, но наученные горьким опытом школяры и не подумали отрываться от занятий и продолжили тщательно выводить буквицы. Писать чернилами на бумаге – это совсем не то же самое, что водить стилусом по вощеной дощечке. Тут если ошибешься, не замажешь плоским концом ее мягкую поверхность, ибо сказано: что написано пером – не вырубишь топором!

– Все ли окончили? – поинтересовался учитель. – Тогда сдавайте листы.

Услышав приказ, одни школяры, наскоро присыпав свои работы песком, двинулись сдавать их наставнику. Другие же, менее искусные, попытались наскоро закончить, но от торопливости часто ставили кляксы или ошибались. Среди последних был и Никишка Анненков – девятилетний отрок из орловских боярских детей, совсем недавно поступивший в царскую школу. С огорчением взглянув на испорченный лист, мальчишка вздохнул. Однако же делать было нечего, и он обреченно направился к учителю.

– Быстрее, отроки, – поторопил отставших дьяк Анциферов, бегло просматривая уже сданные работы.

Глядя на одни, он удовлетворенно кивал, другие заставляли его морщиться, от третьих он просто качал головой. Учителем он стал совсем недавно по указу самого царя Ивана Федоровича. Для обучения наследника царевича Дмитрия Ивановича была организована царская школа. Большинством ее учеников стали отпрыски самых знатных семейств Русского царства, но были также и сироты, собранные со всей Руси. Вообще-то для бывшего секретаря государя это было немалое понижение, но Первак – так его звали – и сам понимал, что со службой не справляется. Тут ведь и латынь надо знать, и немецкий, да мало знать – писать еще надобно. Причем грамотно, а где же сироте было этой премудрости научиться?

Хотя тут сам виноват. Надо было, как и собирался, в ноги упасть к Ивану Федоровичу, дескать, отпусти на учение в город Росток, с остальными студиозами – глядишь, вернулся бы лет через пять – семь совсем другим человеком, но… свято место ведь пусто не бывает, нашлось бы кому близ царя его заменить! Да и Анисим Саввич, дай ему бог здоровья, ждать бы не стал. Как пить дать, выдал бы Глашу замуж, а без нее Первушке и жизнь не мила.

Вот теперь и учит царевича со товарищи русской грамоте, а также искусству писания вязью и уставом [7] Вязь и устав – виды древнерусского рукописного шрифта. При письме вязью буквы связываются друг с другом, соединяясь в непрерывный орнамент. Устав – письмо четкими угловатыми буквами без наклона. .

Вообще-то выбранный недавно патриархом всея Руси Филарет поначалу настаивал, чтобы учителями в новой школе были исключительно ученые монахи, но неожиданно получил жесткий отказ. Сказывали даже, что они с государем крупно повздорили, однако так это или нет, никто доподлинно не знал.

Хотя это как сказать. Анциферов, положим, знал. Ибо именно он писал под диктовку грамоту, в которой Иван Федорович не без ехидства спрашивал: есть ли среди этих самых ученых монахов хоть один русский, а не выходец с Фанара [8] Фанар – район в Стамбуле, резиденция Константинопольского патриарха. ?