Алексей Борисов: Алтарь Святовита

Уже на следующий день староста начал оправдывать доверие односельчан. В ста саженях от главной площади, в месте, где река Самолвка сужалась подобно бутылочному горлышку, стали возводить плотину. Русло перегородили вбитыми в дно жердями и оставили в покое, пока не будет построено само здание и изготовлены водяные колеса. Какова должна быть мельница, представляли пока только по размеченной колышками площадке, но у Гюнтера каким-то образом оказалась гравюра, которую Захар вывесил на всеобщее обозрение, приколотив ее гвоздиками к своему забору. А после очередного прибытия плота на «рыбьих пузырях», рядом с рисунком появились картинки с коптильней и хлебной печью, но уже на специальном стенде, защищенным от непогоды. Теперь люди воочию могли увидеть, что они собираются строить, и от этого работа только ускорилась. Деревня оказалась поглощена новым и, как водится, очень интересным занятием, сводившимся пока к заготовке строительного леса и рытью рва вокруг замка. В пылу этого энтузиазма на задний план как-то отошло прибытие отряда Трюггви, доставившего два десятка прусских рабов, отбитых у ливонских купцов. Их сразу определили на каменоломню, отрабатывать свою свободу и хоть как-то подкормиться. Как ни странно, но попасть на эту работу мечтали бы многие. Тяжелейший физический труд компенсировался таким продовольственным пайком, о котором самолвинцы и мечтать не могли.

Между тем результаты упорного труда становились осязаемы. Спустя неделю после собрания, на полнолуние, возле внутренней стены строящегося сарая замка, Илья со своей артелью за одно воскресенье обязался сложить большую белую печь [10] Обычно возводили так называемые «черные» печи без дымоходов. С дымоходом строились печи в исключительных случаях, их называли «белые». . Одновременно в ней предполагалось выпекать до дюжины караваев, что являлось особенным условием для разрастающегося населения. От глинобитных печей того времени и региона, новая конструкция отличалась разительно. Единственное, что оставалось прежним, так это традиции при кладке печи. Рано утром Нюру в сопровождении Гюнтера пригласили к месту, где собирались класть каменку. Хозяйку замка усадили на колоду высотой с локоть и стали обмерять. Расстояние от ключицы до верхней части колоды давало высоту свода внутренней части печи. Этот размер зафиксировали жердочкой. Устье печи должно было быть на пядь шире плеч хозяйки, а высота его равна их ширине. Шесток в глубину должен быть равен размеру от локтя до кончиков вытянутых пальцев, но в этот раз размер увеличили в полтора раза. Затем хозяйку попросили встать на цыпочки и таким образом узнали высоту печи. Закончив процедуру, Илья приступил к работе, охотно комментируя каждый свой шаг, как бы стараясь обучить коллег. Имея в достаточном количестве как шамотного кирпича, так и огнеупорной глины, результатом его трудов уже смогли пользоваться через десять дней. Единственное, о чем мастер не обмолвился, так это о пяти сутках, проведенных на острове, где получил не только новые знания и обзавелся клятвой на кресте, но и фактически разобранную готовую печь, которую осталось заново собрать. Рядом с топкой в стену вмонтировали чугунную тридцатилитровую емкость для воды и пристроили плиту для манипуляций с тестом. Вскоре из привезенного с острова идеально вытесанного камня доложили стену, после чего получилась пекарня с отдельным входом; она-то и стала первым, полностью построенным каменным зданием в Самолве. Едва там завелось необходимое оборудование для выпечки, жена Демьяна, как самая сведущая в пекарном деле, стала печь хлеб для всей деревни. Это был очень важный шаг в обеспечении продуктовой самодостаточности жителей. Что бы ни говорили, а хлеб ― всему голова. Могут меняться пристрастия, переоцениваться ценности, да что там говорить, сама жизнь может измениться; вот только хлеб останется незаменимым столпом сытости. И если есть этот продукт в достатке, то и все остальное прирастет.

В эти дни Игнат трудился до седьмого пота. Каждое утро он с сыновьями уходил к острову на Волхву косу, волоча за собой плот. Благо погода стояла хорошая, позволяющая использовать парус, и регулярные рейсы не доставляли хлопот. С воды холмы острова представлялись обманчиво приветливыми. Покрытый мхом кряж, за которым пряталась скала, выглядел не более враждебно, чем какой-либо его собрат на восточной оконечности косы. Только по приближению к этому кряжу с юга или запада перед глазами внезапно начинали вырастать голые острые скалы, совершенно не похожие на мягко поднимающиеся холмы того же Пийрисара. Рыбак уже догадывался, что белая скала создана человеком. Дважды он подходил к ней, когда я просил толкать неподъемную тележку, дабы преодолеть подъем, а в последнюю неделю он даже побывал внутри.