Семён Афанасьев - Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава

Долбаный урод унизил его при всех – это-то ладно. Ну, да; Тормоз годами жевал сопли, изображал дебила и слюнтяя (хотя и непонятно, зачем) … Убедительно изображал. Весьма убедительно. Но это его личное дело.

Да и сам по себе проигрыш Сэя, если подумать, трагедия лишь постольку-поскольку. Ровно на час.

Во-первых, девчонки всё равно вон, любят его и сохраняют верность. Во-вторых, сегодня жизнь не заканчивается. И будет ещё завтрашний день. Соответственно, будут и следующие дуэли с Тормозом, а тогда уже эффект внезапности у белобрысого ублюдка не сработает.

Проблема в ином. Просто так уложить обладателя первого дана по Годзю с одного удара гайдзин не мог.

Будучи чуть в курсе некоторых недекларируемых широко раскладов, Сэй абсолютно обосновано подозревал, что Асада, эти играющие на две команды прислужники якудза, что-то затеяли либо скрывают.

Успех Тормоза, если подумать, легко объясняется с материалистических позиций: у мудака был второй концентратор. С какой-то иной программой.

Плюс, какая-то прокачанная характеристика, которую не фиксируют регулярные еженедельные медосмотры Академии.

Вот в сумме, если предположить такое, то прилюдный нокаут первому дану вполне может сойти за послание ублюдочного семейства Асада к родителям и родне Сэя Нагано.

Сэй в данном случае выступает исключительно в роли почтового ящика. Потому что в сухом остатке происшедшее выглядело следующим образом: «Отец, я дрался с ублюдком Асада. Всё продлилось сорок две секунды, итог – мой нокаут с одного удара. Я валялся в отрубе полчаса. Асада перед этим боем демонстративно снял с себя нейроконцентратор и повесил его на шнурок от шторы на окне».

Без подтекста, случившееся могло являться чистой монетой лишь в том случае, будь Асада, скажем, третьим даном по любому из старых окинавских стилей. Или по кёкусин-будо-карате. Или пятым даном по любому из академических стилей.

Если бы Асада ломал кирпич голой рукой, головой, коленом; и имел сравнимый с Сэем опыт наработанных спаррингов.

В случившемся же варианте, ещё и с поправкой на личность, кхм, победителя, посланием были, похоже, эти события. Сам каратек, на своём уровне, являясь лишь школьником (пусть и не самым простым), просто не знал, как всё трактовать однозначно. И вот это и нужно было донести отцу как можно скорее.

– Хорошо, что девки в онсен не пошли, – пробормотал сам себе Сэй Нагано за воротами, переходя на лёгкий бег.

До него дошло с запозданием, что, помимо второго подтекста, существовал и третий. И это были даже не деньги, брошенные белобрысым пацаном ему на грудь (хотя любому со стороны именно так и покажется).

Очевидным посланием родне был вывод из самого первого двойного дна. Если якудза далеко не первого уровня имеет что-то, недоступное самим Нагано, значит, настала пора пересматривать кое-какие более серьёзные моменты. Может, даже соотношения на рынке.

И это вопрос компетентности уже старших, даже не отца Сэя. Тем более что сам Сэй на своём месте сегодня всё, что мог, добросовестно просрал. Включая оставленные ему, как дешёвой уличной манде, деньги за аренду зала…

Третьим интересным моментом, и вторым скрытым подтекстом, было то, что его собственный нейроконцентратор, выполнив автоматическую подстройку после возвращения к нему сознания, как ни в чём ни бывало, сообщил: «Критических повреждений носителя не выявлено. Прерванный механически контакт с носителем восстановлен. Запущена терапия…».

Получается, Асада ещё и каким-то образом отключал его, Сэя, концентратор?! Не имея к нему доступа по определению, поскольку этого не могло быть физически?

Отец сейчас в офисе. Если подумать, то лучше пробежаться, всего-то километров шесть. В подземку чего-то соваться не хочется.

Кстати, благодаря уникальности собственной техники, остаточные явления черепно-мозговой травмы будут сведены на конус уже сегодня ночью. Вон, в интерфейсе горит ожидаемое время окончания терапии. Только солёного почему-то сегодня надо есть поменьше. Если верить сообщениям в интерфейсе.

Такуми Сибасаки пришёл в себя в медицинском секторе. Последним, что он помнил, был кулак белобрысого, неожиданно выросший перед глазами.

Случившееся было досадным.

– Доктор, мне уже лучше, – подал он голос с кушетки и аккуратно поднялся на ноги.

Врач находился в соседнем помещении, за открытыми стеклянными дверями, и что-то бормотал себе под нос либо с кем-то разговаривал.