Кирико Кири: Тонкие грани (том 5)

— Завались, Фея… — прохрипел я и заплакал от новой волны боли. — Вколи мне что-нибудь! Да хоть тот же морфий, блин!

— Не могу. Вернее, я только недавно ввела обезболивающее, а вот морфий… ты действительно хочешь этого?

— Конечно же нет! — заорал я. — Не смей давать мне наркоту!

Но в голове я кричал немного иное: «Конечно же да! Давай мне эту наркоту!».

— Потерпи, я поищу что-то более сильнодействующее, — произнесла мягче она.

— Я умру…

Мне было не стыдно плакать. Если это хоть как-то облегчит состояние, мне не стыдно этим заниматься.

— Не умрёшь.

— Твою мать… я уже придумал тысячу причин закинуться… — прохрипел я сквозь зубы. Просто у меня свело судорогой челюсть. — Если… если меня окончательно накроет, и я поеду мозгами, даже если буду приказывать…

— Ты выдержишь, — ответила она спокойно. — Мне не нужен босс-наркоман, Томас. Поэтому я намерена покончить с твоим пристрастием.

— Что ж тогда не убьёшь?

— Ну, к этому мы перейдём, если ничего не получится, — ответила она невозмутимо и подмигнула.

— Шутишь… — выдохнул я и буквально скрутился от внезапно скрутившей меня боли. Суставы и кости, казалось, одновременно сломало. — Можешь и схлопотать за такую шутку…

— Ну ты пока различаешь, когда человек шутит, поэтому всё не так уж и плохо, верно? — пожала Фея плечами.

— Голову не покидают мысли… Мысли, что надо закинуться, — пробормотал я. — Словно я действительно хочу быть наркоманом.

— Тело хочет, — поправила она. — Это нормально. Ты не спал сутки, тебя мучает боль, поэтому не удивительно, что ты мыслишь так. Начинает казаться, что это твои настоящие мысли — быть наркоманом.

— Жесть…

— Жесть, — согласилась она. — Теперь ты видишь, почему нас иногда называют торговцами пустыми надеждами и горем.

— Ну хоть не смертью.

— Это к оружейникам. Кстати говоря… хотя нет.

— Что? — с трудом повернул я к ней голову.

— Когда придёшь в себя, тогда поговорим. Ничего важного, что требует даже нашего внимания.

— Ясно… хочу кокса.

— Тебе дать?

— Нет…

— Вот и хорошо. Через час я дам тебе ещё лекарств.

— В задницу твои лекарства, — неожиданно зло ответил я ей, но Фея даже не обиделась. Понимала, что скачки настроения — вполне нормальная реакция. Но как же я сам устал от этого. С одной стороны, хочется орать благим матом, с другой — плакать, с третьей — едва ли не обнять весь мир. А ещё эта параноидальная мысль, что мне нужно срочно закинуться. Постоянная, шепчущая всеми мне известными голосами: от моего до сестринских.

На третий день, как и говорила Фея, добавились спазмы в животе. Это было не страшно на фоне всего того, что было до этого. Непрекращающаяся боль, бессонные ночи, сознание, которое плавает где-то между реальностью и забытием — благодаря этому боль в животе не сильно-то и добавила мне дискомфорта. Но вот что действительно выбивало из колеи — диарея и сильная рвота. Всё то, что я пытался поесть до этого, понимая, что двое суток без еды не есть хорошо, вышло весело и непринуждённо. Я даже и опомниться не успел. И такое продолжалось на протяжении нескольких дней. Мне даже наняли седелку, всё ту же женщину, что следила за детьми. Сам я не был в состоянии за собой следить.

Но даже такой ад бесконечного круговорота боли, судорог, спазмов и поноса прямо под себя имел конец. Всего лишь неделька ощущений, будто тебе в тисках ломают кости с суставами, наполняя эти промежутки жидким металлом и стеклом, а органы выдирают когтями, и ты чист.

Я понимаю, почему наркоманы не выбирают такой путь. Сам по себе человек, который уже опустился под тяжестью проблем на самое дно, просто не сможет найти силы противостоять ломке. Это то же самое, что прошедшего без воды пустыню Сахару попросить пробежать десять километров за двадцать минут. Тут после первого дня, когда ломка ещё не началась, тебе плохо так, как не было никогда до этого, не считая твоего рождения, а после так вообще спектр всех эмоций, который можно сравнить только с поступлением в первый класс.

Но Фея была права, лекарства действовали. То, что занимало в норме две недели и даже больше, у меня заняло неделю, после чего пошло на убыль. Зависимость всё ещё оставалась, но саму тягу всё же начали подавлять лекарства, которые, собственно, и частично обезболивали. Но пройти такое ещё раз…

Всё пусть и медленно, но приходило в норму. Руки двигались, мышцы и суставы до сих пор болели, но уже далеко не так, как до этого. Аппетита не было, но и еда больше не просилась обратно через все возможные пути, как раньше. А тяга нюхнуть и кольнуться пусть и присутствовала, но уже не в такой мере, как до этого. Я вполне теперь мог противиться этим желаниям.