Игорь Валериев - Отряд [litres]

«С генералом Грибским договорюсь, а с Иваном Николаевичем как-нибудь поладим. В его епархию командования полком и отрядом лезть не буду. Он бы мне братов с Ромкой выделил, мне больше и не надо. А ему разведку организую на высшем уровне. Всё! Утро вечера мудренее», – подумал я уже сквозь сон, развалившись на такой уютной кровати в доме Таралы.

Утром позволил себе потянуться и понежиться немного в постели. Также чуть больше, чем обычно, уделил времени утренним процедурам. Ополоснулся после зарядки в летнем душе рядом с баней. Его схему, бочка с водой над закрытой душевой кабиной, в дно емкости ввернута металлическая труба с краном и душевой сеткой, опробовали ещё семь лет назад, налаживая быт для цесаревича в диких и жарких летом условиях Дальнего Востока. Теперь многие жители Владивостока, Хабаровска, Благовещенска, да и станиц пользовались таким гигиеническим оборудованием в летнее время.

Вода в бочке за теплую ночь и утро нагрелась, но все равно было хорошо. Потом наслаждался, как отточенное лезвие бритвы снимает с моих щёк и шеи щетину. Брил Севастьяныч, как профессиональный брадобрей, заодно успел доложить, что масло и мёд он для госпожи Бутягиной доставил. Молва о том, как она спасла от взрыва больницу, в которой кроме нижних чинов лежали два офицера, включая подполковника, уже гуляет по городу, обрастая фантастическими подробностями.

«Надо будет Константину Николаевичу данное событие как-то так преподать, чтобы он Марфу властью военного губернатора какой-нибудь медалью наградил. Если бы та бомба взорвалась в палате, реально могло много человек погибнуть. Пускай Кольшмидт и Басов находились в другом помещении, но кто его знает, как бы рвануло и какие последствия были бы, – от этих мыслей у меня мурашки пошли по всему телу, особенно, когда представил изорванные взрывом тела двух Марий. – Не приведи господи такого. Что-то дурные мысли в голову полезли».

Одевшись в чистый и отглаженный мундир со всеми регалиями, отправился в резиденцию, где в очередной раз убедился, что жизнь – череда белых и черных полос. Моё, как я уже считал, место в полку Печёнкина час назад занял Генерального штаба подполковник Ладыженский, прибывший рано утром в Благовещенск. Сопливых вовремя целуют, однако. Эта новость абсолютно не прибавила мне настроения, как и последующие похороны погибших казаков и сотника Резунова.

В резиденцию после печальных событий и поминального обеда вернулся вместе с остальными офицерами-генштабистами около пяти вечера. Из-за сильнейшей жары военный совет Грибский устроил на балконе своего дома. На нем присутствовали три генерала – Грибский, Суботич и Александров, нас пятеро – генштабистов-разработчиков боевого приказа и плана, к которым добавился подполковник Ладыженский, начальник всей артиллерии полковник Севастьянов, отрядный инженер-полковник Шефер, полковник Печёнкин, председатель Войскового правления полковник Волковинский и исполняющий обязанности коменданта отряда войсковой старшина Сотников.

Капитан Самойлов зачитал боевой приказ, на карте объяснил порядок действий частей и подразделений. Уточнение деталей заняло ещё около часа, после чего участники совещания разошлись по своим местам – готовиться к переправе и бою, а кто-то – прикрывать эти действия.

В городе уже знали, что готовится нападение на Сахалян и Айгунь, но точные сроки и порядок боевых действий не были известны никому, кроме участников военного совета. Тем не менее большая группа жителей города решила направиться в станицу Верхнеблаговещенскую, правильно предположив, что из-за имеющихся там двух островов на середине реки это самое удобное место для переправы. Задействовав силы полиции и солдат запасного полка, пришлось данную экскурсию прекратить, а потом и перекрыть все дороги из города, что вызвало недовольство горожан.

Почти три недели под обстрелом и бомбами довели нервы обывателей до последней степени психологической напряжённости. Достаточно было какого-то пустяка, чтобы то здесь, то там в городе вспыхивали ссоры, драки. А здесь родные защитники не пускают посмотреть, как ворога громить будут. Утихомирить горожан удалось только благодаря тому уважению, которым пользовался у населения полицмейстер Батаревич. Леонид Феофилактович нашёл нужные слова, чтобы успокоить горожан, заставить их разойтись и не мешать передвижениям войск.

Тем не менее в эту ночь мало кто спал в городе. Хотя ещё восемнадцатого числа ополчение и дружины были распущены, а выданное им оружие вернулось на войсковые склады, поздно вечером на берегу в окопах и ложементах собралось множество народу. Кто-то пришёл со своим личным оружием, но большинство – для того, чтобы наглядно убедиться в том, что сегодня ночью Сахалян падёт и осада с города будет окончательно снята.