Сергей Кротов - Война. Часть 1

— … Теперь с лётчиками, — Апанасенко встаёт напротив Смушкевича, покачиваясь с каблука на носок и обратно. — у вас, товарищ комкор, Новокиевка кажется на берегу в бухте Экспедиции находится, да-нет? Я б на твоём месте не ждал пока Молев дорогу починит, а договорился бы с моряками. Подсобишь, товарищ Кузнецов, своему товарищу, да-нет?

— Обязательно поможем, товарищ командующий, — с места встаёт Николай Кузнецов, флагман второго ранга, высокий статный красавец, недавно назначенный на Тихоокеанский флот. — тем более что одно наше судно уже готово туда к отплытию с грузом Чаганова.

«Опоздал, Иосиф Родионович, я первый догадался попросить своего знакомого по Испании Кузнецова перебросить „Подсолнух“ в Краскино по морю».

— Вот видишь, товарищ Смушкевич, какая молодёжь у нас шустрая, — подмигнул мне Апанасенко правым, подвижным глазом, левый же продолжал смотреть в сторону. — и ты тоже не зевай, попороси у Чаганова радиостанций, вот и выйдешь из положения со связью, понял нет?

— Сам хотел предложить, товарищ командующий, — подскакиваю со стула. — только вы меня опередили.

«Не слишком по лизоблюдски прозвучало? Я правда хотел».

— …Предлагаю разместить по одному взводу радиоразведки на площадках, про которые товарищ Смушкевич говорил. В отдельной роте их четыре штуки: один взвод оставить здесь в Ворошилове, а три где более всего нужны. Вот и товарищ комкор получит надёжную шифрованную радиосвязь с ародромами.

— Одобряю, действуйте… сам лично проверь связь. — Апанасенко оборачивается снова к Подласу. — А мы вернёмся к нашим баранам…

«Не похоже, что командующий цитирует средневековый французский фарс, скорее понимает фразу буквально»…

30 июля 1938 года, 11:00.

— Снижаюсь, не видно ни хрена… — в переговорной трубке раздаётся грубый голос майора Рычагова, командира истребительного авиаполка, сидящего за штурвалом У-2.

— В Краскино? Доставлю в лучшем виде, — Говорил он мне час назад на аэродроме близ Ворошилова, насмешливо улыбаясь и поглаживая орден Красного Знамени на своей груди. — мне самому туда с проверкой лететь. За час домчу.

«Домчит…. типа сто километров по прямой, да за час… Это ж какая средняя скорость выходит? А-а, понятно, летим на У-2».

Легко, как акробат, едва коснувшись фюзеляжа лётчик взлетает в кабину, одним движением застёгивает молнию кожаной куртки, явно привезённой из Испании, живо поворячивается назад с лукавым выражением на лице. Техник поправляет на мне лямки парашюта, помогает разместить в ногах радиостанцию «Северок», спрятанную в двух холщовых сумках (на стержневых лампах с фиксированными частотами, не тяжёлая, с батареей не больше шести кило), проводит краткий инструктаж по технике безопасности, мол вы, товарищ майор госбезопасности, крепче держитесь за сиденье и, довольный собой, спрыгнул с крыла.

— Выключено? — Хором спрашивают у Рычагова техник и моторист, подходя к винту.

— Выключено. — Отвечает он мгновенно посерьёзнев, те, упираясь, вместе начинают проворачивать лопасти по ходу. Послышались чавкающие звуки заливного насоса.

— Винт на компрессию, поздний угол опережения, от винта! — Полетели команды. Мотор заработал сразу, лётчик убрал газ, техники прыснули в стороны. Самолёт плавно стронулся и, покачиваясь на кочках, резво побежал по полю. Через пару минут он остановился, мотор заработал на полных оборотах и пошёл на взлёт.

Первая половина пути прошла довольно гладко: облачность высокая, под крылом неторопливо плывущего на высоте тысячи метров самолёта вьётся грунтовка, слева вдали — свинцовые воды Тихого океана.

«Хорошо, душа поёт».

Но потом что-то пошло не так. За пять минут с моря на сушу вылез мохнатый туман, видимость упала до ста метров. Лётчик невозмутимо, твёрдой рукой продолжает вести воздушный корабль к цели.

«Что это я забеспокоился, впереди за штурвалом сидит сам Рычагов — лётчик от бога. Мотор гудит ровно, запас высоты есть… но дай-ка включу рацию, прогрею на всякий случай»… Подключаю батарею, выпускаю потихоньку длинную проволочную антенну с тяжёлым наболдашником на конце и щёлкаю тумблером радиостанции, с которой не расстаюсь ни на минуту. Только с этим условием я был отпущен в Приморье — всегла быть на связи и… заранее предупреждать о всех своих перемещениях.

«Вот с этим хуже, о своём полёте в Краскино я Кима не предупредил. Время для его ежедневного отчёта Москве ещё есть, было… Подумал что свяжусь с аэродрома по прилёте». Застёгиваю шинель на все пуговицы, затягиваю ремешки лётных очков — стёкла быстро покрываются мелкой водяной пылью. На часах полдень — должны быть уже в районе аэродрома.