Андрей Шевченко - Тридесятое царство

– Почему Гостомысл поселился здесь в одиночестве? – спросил он Радиславу, следившую с улыбкой, как обегал и обнюхивал незнакомое место пёс. – Ведь он был старшим вещуном вашего племени? Никто лучше не умел узнать изволения богов.

– Он с десятка и семи лет приносил жертвования Белым богам, избрав путь вещуна, как ты – ратника.

– Мы – с десятка и пяти лет.

– Да?… У нас мало известно о буярах… И вот пришёл день, когда Гостомысл надумал уйти, чтобы в тиши безлюдья постичь самое важное для нашего народа. Есть одна тайна, о которой он вопрошает богов с тех пор, как заселил этот островок. Если наши прежние Земли в Море захватил Вий, сын проклятого Чёрного Змея, если священная Алатырь – гора покрыта белой водой, о чём говорят и старики, и старухи, ещё видавшие Блаженные острова, то куда же переселились Белые боги? Ведь мир не померк, Солнце – Хорс катится по Небу, значит, они живы. Когда бы Вий и его брат убили или заковали Белых богов, как было уже семь месяцев Сварога назад, нас бы они тоже убили. За то, что не отступились от Праведи.

– В моём селении тоже много говорят о том, где теперь наши боги, почему они не указали прямо с Островов путь, чтобы племена могли следовать за ними. Иные твердят, что нам нужно было сразу идти на Юг, что там тоже есть высокая и чудесная Гора и уцелевшие боги поселились на ней и посадили новое Дерево для восхождения в Ирий.

– Гостомысл сомневается: или так, как ты говоришь, и тогда надо поступать по примеру Волимиры, которая увела племена Ветра, Дождя и Грома на Юго – запад, едва к Островам подступил Холодень. Или нам выпало остаться на Севере и бороться, терпя лишения.

– Потому он и живёт на озере, похожем на Море, на островке, похожем на Великий остров Сварога?…

– И в жилище, похожем острой крышей на Алатырь… Живёт третий год, но боги молчат.

– Боги молчат, Студа наползает с Севера, асилки устремляются с Юга. Наш народ – как брусок для выковывания меча: с одной стороны холодная наковальня, с другой – тяжёлый молот.

– Теперь дедуня надеется на праздник Дажьбога. Подходит новый месяц Сварога, и миром два тысячелетия будет править Лада.

– Значит, Гостомысл приедет на Большое вещенье племён?

– Да… Он никогда и не сторонился людей. Всякий из наших родов с хворью, с заботой мог легко добраться сюда. Гостосмысл не сходил с пути вещуна.

– Так он ушёл теперь искать какую-то целебную траву?

– Аравень. Пойдём в жилище. Там и воздух изгонит любую хворь.

Светислав вытянул нос лодки на берег, и они поднялись по крутому скату островка.

– Я люблю проведывать его, – продолжала Радислава. – Здесь больше чудного и занимательного, чем у нас на Равнине. Лес, озёра, лужайки – они живые. Входи.

– Нет двери? Непривычно.

– Всё открыто. Ветры, которые добираются до этого места, не встречают жилища Гостомысла препятствием. Они многое знают, во многих местах летают и носят вести по всей Мироколице. Если чутко внимать им, то немало узнаешь, нигде не бывая.

Юноша подивился не только ничем не закрытым окнам на три стороны, но и бесчисленным пучкам трав, висевшим всюду, – чистеня, крапивы, чёмуря, борвицы, девясила и других, каких даже не знал, и ещё веткам деревьев с засохшими листьями, свежесрезанным голым прутикам ивы прямо над входом (из них, он слышал, делают всякие мази), двум – трём десяткам липовых и яблоневых кошниц с крышечками повсюду, где только можно было их приткнуть. Подивился и тому, что здесь, как и в приозёрном лесочке, почти не было признаков обитания человека: малозаметное огнище, немного посуды на столе, три – четыре мешочка среди трав, видно, с крупой и грубая постель в углу, всё в свежих травах.

Девушка приметила изумление Светислава.

– Он всегда спит на беложине, дырце или водолети. А когда приезжаю я и ночую на его месте, то стелет травы в лодку, отталкивается от берега и спит так, покачиваясь на волнах. Чудно. Мне это напоминает древний обычай хоронить людей.

– Когда умершего клали в долблёнку и отправляли по Морю на Север? Пока Острова не покрылись белой водой и душам стало невозможно забраться на Гору.

– Да. А дедуня посмеивается: из озера куда уплывёшь?… Вы, верно, проголодались. Буду стряпать.

– Я ещё не голоден, а вот Холень – точно. Спозаранку, когда мы выезжали, он так обрадовался дороге и не стал ничего есть.

Радислава вынула из-под дедова лежака большую котомку, и на столе мигом явились калач, пироги, две кринки и прочая снедь – всё на свежей, расшитой цветным скатерти.