Михаил Огарев - Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия

Я сочувственно поддакивала, а про себя нервничала: время шло не в мою пользу. Надо же, Григорий опередил и начал жаловаться первым!

А Сычий сегодня в ударе. И по фривольным шарикам метко пострелял, и наивного Королька обидно подловил. Окончание их бурного диалога я могла бы угадать абсолютно точно:

Саблюний (растерянно): «Ты же сам сказал, что не нужна! И еще послал в эту… как ее… В задницу!»

Самсоний (насмешливо): «На работе и без спецовки? Ты кретинские вопросы почаще задавай – еще и не туда пошлю! Кстати, я сейчас в туалет собираюсь – не хочешь поинтересоваться, нужна ли мне смятая бумажка?»

Заключительная фраза спеца по соединениям-разъединениям должна была поразить простоватого руководителя в самое сердце.

– Сычий… он такой, – успокаивающе проворковала я. – Вредный. На «зоне» его приучили взвешивать каждое слово перед тем, как произнести. Вот он и куражится!

– То-то и оно. Ах, если бы этот свинтус не состоял в родстве с Авлом Корзявием, уж я бы ему показал! К сожалению, покажут мне. Ведомость на зарплату. Со срезанной на пятьдесят процентов квартальной премией.

– Быть того не может! – возмутилась я и всплеснула руками. – Не посмеют! Разве что на тридцать…

– Тоже не сахар. А что у тебя случилось?

Нет, как бывает полезно вовремя подсюсюкнуть расстроенному боссу!

Набрав полную грудь отборнейшего кислорода, я преобразовала его в отточенную до блеска стукаческую формулировку: «Ваши подчиненные не справляются со своими обязанностями!»

Королю – прямо бальзам на раны…

Пошел шестой час пополудни, а никто и не помышлял об уходе. Григорий согнал к третьей отопительной установке всех, кого сумел найти: Гаммия, Арбузия, Локисидиса, Ляптия, Воррония… Впрочем, последний мог запросто послать Саблюния в заоблачные выси (участок же чужой!), но взыграл профессиональный интерес. Именно Луций и настоял на одновременном вскрытии и клапана, и «МЭО». Вот тут-то и выяснилось, что…

– Так-так-та-ак! И какой же козел поставил сюда «крокодила»?

– Ого! Как рычаг вообще работал? При таком-то изгибе!

– Искрит, зараза… И хорошо искрит!

– Не трогай! Не бей зубилом, говорю! Щас всё рассыплется!

– Ну, оборван поводок, и что? Если хотите знать, он лишний!

– Возможно… а эти два куда ведут? Схема есть?

– Разумеется! Но ее искать надо…

– Тогда пойдем дюдюктивным путем. Ежели вот эта серо-буро-малиновая дрянь получает импульс от «R-25» со щита, тогда вон та длинная сволочь… стоп-стоп! Почему она раздвоилась?

– Пить надо меньше, а закусывать лучше – сразу в глазах двоиться перестанет! Четыре ответвления, понимаешь? Четыре, а не два!

– Пять… ик… пятекантроп ты, и больше никто. Ведь эта же шесть… шестерня бракованная! Семь… ик… Семений из ремцеха обманул, а еще мой шурин!

– Хотите Соломоново решение? Переставляем на место этого ремонтно-наладочного кошмара свежачок с первого «отопустика». А с кошмариком потом разберемся!

– Ничего не выйдет. «МЭО», что на первом, было снято как раз отсюда. А до того оно гремело на втором. И ни здесь, ни там толком ни хрена не регулировало…

Я и Леонтиск стояли поодаль и неспешно покуривали, втайне наслаждаясь сложившейся ситуацией. Подобные консилиумы случались крайне редко и ничем, кроме конфуза, как правило, не кончались. Но какой восторг для зрителей! Так и тянуло хлопать в ладоши при особенно смачных репликах.

Правда, когда из фигурантов мы вновь станем активными актерами, то веселья значительно поубавится, ибо предстоит нам…

– …а вам, господа операторы, придется до утра работать в ручном режиме. Ну да не впервой же! А завтра будем разбираться. Обстоятельно, без суеты, методом проб и ошибок!

Даже этот пакостный смешок Гаммия мне лично не испортил настроения. Во-первых, как ни верти, а свою бригадирскую несостоятельность он признал публично, а во-вторых, действительно, «не впервой».

Выждав, покуда оконфуженные дядечки не разошлись, чудесный Леонтиск преподнес мне приятный сюрприз. Оказывается, сгонной задвижкой он давным-давно уже поймал «точку», чем и замедлил движение уровня вниз-вверх до предела.

– На самом деле, мне довелось поправлять не свыше десяти раз, – с лукавой улыбкой признался мой напарник. – Простишь за откровенное вранье, а?

Прощение было немедленно даровано путем типично сестринского поцелуя в щеку. Не получив ответного братского, я подавила разочарованный вздох и, завладев мужским запястьем, повела его хозяина к позабытому диванчику. Дабы записать на восемнадцать ноль-ноль сведения. И в последний раз за сегодняшний денек побаловаться чайком. И вдобавок…