Александр Санфиров - Назад в юность

— Сережа, не надо… Ну пожалуйста, не надо…

А сама уже обнимала меня обеими руками. Ее трусики под моей ладонью были совсем мокрые.

У меня в голове сейчас боролись два разума: пожилого человека и озабоченного мальчишки, залитого по уши гормональным взрывом. Все-таки разум, к счастью, победил. Поцеловав девочку в последний раз, я убрал руку и встал. И практически сразу повернулся к ней спиной, потому что в этот момент по спортивным треникам было хорошо видно, какую реакцию моего органа вызвали эти поцелуи.

Посидев немного и не разговаривая друг с другом, мы продолжили уборку. Но потихоньку Аня стала успокаиваться, и мы начали вполне мирно разговаривать, избегая, правда, упоминания о произошедшем событии.

Закончив уборку и собрав инструмент, мы вышли в коридор. Но не успели пройти и половину, как из соседнего класса донеслись грохот, звон разбитого стекла и визг девчонок.

Забежав в кабинет, я увидел, что на полу лежит какая-то девочка вроде бы из десятого класса, рядом с ней — оконная рама и куча битого стекла. В классе кроме нее было еще двое или трое парней-десятиклассников и несколько девочек. Девочки визжали, глядя, как под их лежащей подругой быстро появляется огромное красное пятно.

«Артериальное кровотечение», — пронеслось в голове.

— А ну, все парни, быстро отсюда! — гаркнул я своим поставленным офицерским голосом. — Бегом за медсестрой! Аня, лети в учительскую, вызывай «скорую», сообщи, что у пострадавшей артериальное кровотечение! Девочки, освободите от стекол место и найдите что-нибудь мягкое подложить.

А сам в это время, присев на корточки, разглядывал пострадавшую. Кровь, по-видимому, поступала из района правой паховой области.

Блин, плохие дела. Но руки делали свое дело автоматически. Подняв платье, я увидел небольшой кусок стекла, торчавший из паха. Вокруг осколка толчками выбивался ручеек крови. Я удалил стекло и под возмущенный вздох девочек, наблюдавших за моими действиями, быстро снял с пострадавшей трусики и погрузил кулак в живот в правой подвздошной области. Левой рукой еще больше усилил нажим, и кровотечение остановилось. Через несколько минут в класс вбежала медсестра Зинаида Васильевна, молодая девушка, работавшая в нашей школе пару лет. Увидев меня, залитого кровью и держащего кулак в животе пострадавшей, она пролепетала:

— Я жгут принесла.

— Зин, ну какой жгут? У пострадавшей шок от кровопотери. Быстро тащи аппарат Рива-Роччи, капельницу, если она у тебя есть, иглы и раствор Рингера или солевой раствор, на худой конец, адреналин и шприцы, — зло выкрикнул я.

Как ни странно, медсестра без звука выскочила в коридор и куда-то помчалась. Через пару минут она вернулась, неся с добровольными помощницами все, что смогла найти.

— Давай садись рядом со мной, измерь давление, да побыстрее.

— Сережа, давление девяносто на шестьдесят, пульс сто десять.

— Уф, ну это еще терпимо. Так, что у тебя за капельница?

На мой вопрос Зина достала сверток в красной клеенке, на котором торчала бирка о последней стерилизации.

— Дай мне посмотреть, когда она была простерилизована.

На поднесенной бирке, нанесенная химическим карандашом, красовалась надпись «15 мая 1959 года».

— Вы что тут, совсем оборзели — пять лет не стерилизуете инструмент!

В ответ Зина дрожащим голосом сообщила:

— Я и не знала, что ее надо стерилизовать.

— Ладно, перемеривай давление.

— Давление упало, сейчас уже семьдесят на сорок.

— Давай пол кубика адреналина подкожно.

Буквально через пару минут после инъекции девочка слегка порозовела, стала оглядываться вокруг и реагировать на окружающее.

Глядя ей в глаза, я тихо сказал:

— Все будет хорошо. Лежи, милая, не шевелись, а то мне трудно держать кулак.

Прошло еще минут пятнадцать. Давление было стабильным, но мой кулак все-таки был кулаком пятнадцатилетнего подростка, и я чувствовал, что еще несколько минут — и я не смогу пережимать подвздошную артерию с необходимой силой.

И тут, на мое счастье, в помещение влетели врач и фельдшер «скорой». Пока девочку перекладывали на носилки, я все держал кулак, и лишь когда ее уже подняли для транспортировки, убрал занемевшую руку. Мое место занял фельдшер «скорой».

Растирая руку, я устало вышел в коридор. Слегка кружилась голова, но настроение было отличное. И тут на меня налетел вихрь девчонок. Да, десятиклассницы гораздо раскованнее в выражении чувств, чем мои сверстницы. Меня обнимали, лили слезы на плечо, называли молодцом. А одна все-таки ухитрилась спросить на ухо: