Станислав Смакотин - Глиняный колосс

Платье разорвано в нескольких местах, молодая грудь, прикрываемая руками, полностью обнажена. Ниже вроде не успели добраться… Шляпка не из дешевых, рука в кружевной перчатке… Сидит, сжавшись, прямо на земле. На мещанку не похожа. Отнюдь. Спичка предательски гаснет, обжигая пальцы.

— Не зажигайте следующую, господин… Поручик.

Согласен… И без того покраснел по уши!

— Может быть, вам…

— Отойдите!!!

Понял, уже… Делая пару шагов назад, едва не падаю — ноги утопают в грязи. Нет, я все понимаю, конечно, но… Уж больно классическая история. Сейчас я, конечно, ее провожу до дома, она вся в меня влюбится по гроб жизни, после заведу семью, родится куча детишек…

Ответом на мои мечты служит громкое шуршание и быстро-быстро удаляющиеся шаги, очень напоминающие бег. Через несколько секунд и они исчезают окончательно. Вот так…

Стон поблизости напрочь уничтожает всю лирику. Так, а ты чьих будешь? Если, не дай бог, из Второй Тихоокеанской — убью. Здесь же, на месте.

В слабом свете пламени проступает опухшее лицо с небольшими усиками. Тельник, привычный бушлат. Бескозырка с надписью «Флотскiй экипажъ» валяется неподалеку. Так я и знал — прибывшее пополнение. Жрать флотский паек на берегу, насилуя девчонок, и гибнуть от снарядов с шимозой — совсем не одно и то же. А посему…

Матрос, чуть приподнявшись на руках, ошалело таращится на свет:

— Ваше благородие, Христом Богом молю…

Знаю, наслушался уже.

Встав поудобней, я изо всех сил бью кулаком в челюсть. С размахом и оттяжкой. Не издав ни единого звука, тот мешком валится на землю.

Все. Нокаут. Отдыхай! И радуйся, гад, что не отвел в твою казарму…

Полчаса спустя, взирая в зеркало на подбитую физиономию с распухающим под глазом синяком, я осознаю неизбежное: завтра в Морском собрании Владивостока состоится торжественное чествование участников сражения в Корейском проливе, или, как его уже окрестили газетчики, «Корейского сражения». В город для этого специально прибыл генерал Линевич с наместником Алексеевым. Рожественский вон парадку наверняка примеряет, саблю самую лучшую уже достал… Приглашены все старшие офицеры и местечковая знать. И ты, Слава, как член штаба Второй Тихоокеанской эскадры!

Беда…

Я без сил, не снимая кителя, плюхаюсь на диван и закрываю глаза.

Прошло десять дней с того момента, как я впервые ступил на землю прошлого. До сих пор отлично помню этот миг: шлюпка подвалила к пристани, а я сижу и очень боюсь. Боюсь встать и сделать два шага. Кажется, ступи я их — и произойдет что-то страшное. Не знаю: сверкнет молния, разверзнется морская пучина, случится атомный взрыв, в конце концов… Ведь не должно меня тут быть! В природе! Впрочем, как и Второй Тихоокеанской эскадры, что стоит на рейде… Часть из экипажей которой уже давно сошла на берег. Наконец решаюсь: «Эх, была не была…» — И я, с силой опираясь на протянутую руку матроса, взбираюсь наконец на пирс. Земля как земля… И я не исчез.

Следующие несколько дней прошли для меня точно в тумане. Помню лишь упорное нежелание Рожественского отпускать меня с корабля на квартиру и мое не менее упорное: «Ваше превосходительство, покорнейше прошу разрешить!» Отчего-то адмирала вдруг крайне начала беспокоить моя судьба. Стареет? Непохоже… Сошлись с трудом на том, что квартирую я на берегу, в гостиничных номерах так называемой «офицерской слободки», но каждый день присутствую на броненосце, покидая его вечером. На том и порешили. Ну, не могу я пока на море… Дайте хоть отдышаться!

Квартирка в номерах не ахти, но все лучше, чем корабельная каюта. В которой, впрочем, за неимением прямых служебных обязанностей, я и провожу все свободное время. Вот и сегодня, припозднившись, я шел к себе домой. Едва успев на последний катер на берег. И тут, понимаешь, такое…

Осторожно трогаю шишку под глазом — болит, собака…

С громким шуршанием я переворачиваюсь на бок. Что такое? Подо мной обнаруживается вчерашняя газета «Владивостокский листок»… Вытаскиваю, едва не порвав, и, щурясь, начинаю вчитываться.

На первой странице в черной рамке жирным шрифтом: «Героическая гибель крейсера «Владимир Мономах». Глаза в который уже раз пробегают по строчкам:

«Отстав от своего отряда в вечернем сражении вследствие обширной пробоины, моряки крейсера продолжили героическую борьбу с врагом…»

Да, так и было. Командир Игнациус пару дней назад зачитывал офицерам телеграммы из Петербурга. За сухими строчками, взятыми из английских газет, стоит трагический подвиг.